Не приходя в сознание

— Рассчитывали пробыть минут пять-десять, но у старика оказался день рождения, гости, застолье. В общем, задержались на час, если не больше.

— Мамедов решил свои дела с Жигуновым?

— По-моему, им не удалось поговорить.

— Как вам показалась обстановка за столом? Все были довольны друг другом? Все старались сделать друг другу приятное? Или же назревала ссора, скандал? Стучали кулаками по столу? Ругались?

— Мне показалось, что не все было прекрасно... Они прервали какой-то важный для них разговор. Мамедов пить не любит, только иногда, если хорошее вино... Поэтому он сразу заторопился, и мы ушли.

— Кто оставался?

— Трудно сказать наверняка... Могу ошибиться... Оставался, конечно, Жигунов, его сын, товарищ сына... Да и квартиранты Жигунова, муж и жена.

— Все? — спросил Демин.

— Когда мы уходили, еще кто-то пришел... Да-да, мы столкнулись в дверях. Мамедов что-то хотел сказать Жигунову уже в сенях, а тут появился новый гость, и нам пришлось попрощаться.

— Каков собой этот новый гость, которого вы встретили в сенях?

— Высокий, красивый, молодой. Одет... Хорошо одет. Длинные вьющиеся волосы. Он хорошо подстрижен, это я заметила. Знаете, нынче длинноволосые часто кажутся неряшливыми, а у этого волосы в порядке. Они со стариком перебросились несколькими словами, довольно суховато... Я заметила, что он вроде пришел не к старику... Да, что-то было сказано о квартирантах... Не то он спросил, дома ли они, не то еще что-то...

— Раньше вы не встречали его у Жигунова?

— Нет, но я вообще была в этом доме первый раз.

— Что было дальше? Как вы провели оставшийся вечер?

— Мы тут же разошлись по домам. Вернее, Мамедов пошел на переговорный пункт, ему нужно было созвониться с родными, а я направилась домой. Дочка, мать... Забот хватает.

— Как вы думаете, Мамедов мог без вас вернуться к Жигунову?

— Вряд ли... Хотя... Почему бы и нет? Но я не думаю, мне кажется, я убедила его, что возвращаться бесполезно.

— Все. Спасибо, Галина Михайловна. Позовите, пожалуйста, Мамедова, а то он там заскучал, наверно.

— Он не скучает, — засмеялась Мухина. — Он бегает по коридору.

— Вы действительно не знаете, какие у него дела с Жигуновым?

— Конечно, знаю, — сказала Мухина уже от двери. — Но это его дела, пусть он сам о них и расскажет.

— Разумно, — пожал Демин плечами. — Ничего не скажешь.

Мамедов вошел в кабинет быстро, порывисто, будто там, в коридоре, его долго сдерживали, но вот он вырвался и смог проскочить в дверь до того, как его снова схватили. Он уперся в стол смуглыми кулаками и сказал резко:

— Слушаю вас!

— Садитесь. — Демин показал на стул. — Поговорим.

— Прежде всего мне хотелось бы знать...

— О! Мне хочется знать не меньше вашего.

Мамедов нахмурился, пошевелил большими усами, словно услышал нечто озадачивающее. Придвинул стул поближе к столу, сел, сцепил пальцы рук.

— Послушайте, товарищ... Я слышал, что дом Жигунова сгорел? Это верно?

— Сгорел, — кивнул Демин. — Не совсем, правда, кое-что осталось, но пожар был серьезный. А почему вас интересует дом, а не сам Жигунов?

— Потому что дом хороший, а хозяин этого дома, Жигунов — плохой. Бесчестный, жадный... Очень нехороший человек. Он говорит — покупай дом. Хорошо, покупаю. Он говорит — многие хотят купить, давай задаток, а дом получишь через год. Сказал, что хочет перебраться к жене, поэтому дом продает. Я дал ему тысячу рублей. А потом дал еще тысячу рублей. Всего — две тысячи. Он эти деньги пропил. Водку купил на мои деньги! И говорит — вот помру, дом будет твой. А когда он помрет?

— Я не могу ответить на этот вопрос. Не знаю, когда он помрет, — ответил Демин, с трудом сдерживая улыбку.

— Нет-нет! Я не хочу, чтобы он умирал, пусть живет на радость своим детям. Но меня обманул. Говорит, что жена не хочет его к себе брать. И правильно. Такого человека нельзя в дом брать. Я спрашиваю: а деньги? Он говорит: как только у него будут две тысячи, он мне их отдаст. И смеется. Вы знаете, почему он смеется? Потому что у него никогда не будет две тысячи. И одна тысяча не будет. Зачем он так сделал? Зачем обманул? Зачем смеется? — Глаза Мамедова сверкали гневом и обидой.

— Жигунов сейчас в больнице, — сказал Демин как можно мягче. — Он в тяжелом состоянии.

— Мне его жалко, но все равно он плохой человек.

— У вас остались его расписки?

— Расписки остались, а денег нет, дома нет! Он думает, что если я — Мамедов, то у меня мешок денег. У меня нет мешка денег и никогда не было.

— Значит, вы утверждаете, что Жигунов, пообещав продать вам свой дом и взяв задаток две тысячи рублей, эти деньги не возвращает и дом продавать отказывается? Правильно?

— Вот хороший человек! — с восторгом воскликнул Мамедов. — Сразу все понял.

— Послушайте теперь меня, — сказал Демин. — В жилищном законодательстве я разбираюсь плохо. У меня другая специальность. Но мне кажется, что ваши дела плохи. У Жигунова есть сын, есть жена, и они являются прямыми наследниками. Выживет ли старик — трудно сказать. Признает ли суд действительными расписки, которые он вам дал, тоже вопрос сложный. И говорить сейчас об этом не будем. Поговорим о другом. Вы вчера были у Жигунова?