(не) Признанная фениксом (СИ)

Повзрослев, Армон всё-таки начал называть меня братом, но при каждой возможности издевательски поддевал, делая акцент на моей несостоятельности и то, что я позор всех фениксов. В детстве я был слаб здоровьем и порой болел неделями. Злость и желание доказать обратное уже на тот момент рослому юноше с сильным магическим даром подстёгивали меня заниматься день и ночь, что довольно скоро дало свои плоды. Я перестал болеть и стал таким, какой есть на данный момент, но даже теперь он вечно указывает мне на мои недостатки, правда, не с такой уже злобой, как раньше: скорее, по привычке. И всё же меня это всегда выводит из себя, даже когда я в таком состоянии, как сейчас, особенно в таком состоянии.

― Ах вот как звучит благодарность? Я, между прочим, тебе жизнь спас братец, ― игнорируя моё желание остаться одному, продолжил мучить меня своим присутствием Армон. ― Где бы ты был сейчас, не спугни мы этого Доворона и его банду? Как вообще ты такое допустил? Это на тебя непохоже.

― Моему терпению есть предел, ― уже напрямую начал я угрожать, но и это не остановила брата: он лишь нахально ухмыльнулся и прошёл вглубь комнаты, усаживаясь в одно из кресел.

― Не перегибай палку, братец: во всём, что сейчас здесь творится, виноват ты и твоя самонадеянность. Кто мешал тебе посвятить нас в свои планы? Почему ты думаешь, что умнее других?

Слава Армона резали по живому, бередя незажившие раны, а самое невыносимым было то, что он прав. Я действительно был виноват в произошедшем: переоценил свои силы, недооценил тех, кто, как оказалось, был на шаг впереди меня и с далеко не теми целями, что изначально думалось мне.

А ведь отец предупреждал меня, будто чувствовал, что назревает нечто непоправимое.

«Будь осторожен, сын мой: наша сила не бесконечна, и это видят другие. Эти покушения и моё бессилие не просто глупые, бессмысленные попытки уничтожить силу Фьеры: здесь скрыт другой смысл, и я боюсь, что будет слишком поздно, когда мы узнаем, какой».

Но я был настолько уверен в своей непобедимости, тем более теперь, когда нашёл ту, которую так долго искал, что легкомысленно отмахнулся от этого предостережения, считая, что теперь, когда она рядом, нашему миру ничего не угрожает, как и мне. А это путешествие, по моему плану, должно было не только нас с Ритой сблизить, но и решить проблему с фанатичной организацией, которая не упустила бы такого шанса ― вновь покуситься на мою жизнь и обязательно бы попалась вместе со своим главарём в подстроенную мной ловушку.

Пепел, как же я был неправ!

С шумом выдохнув воздух, я попытался сесть, поморщившись от боли: раны в области сердца ещё болели и будто вытягивали силы. Прошло уже несколько дней, а я всё никак не могу восстановиться, правда, и не слишком-то и желаю этого. Осознание того, что я не смог защитить своё сокровище, хотя почти всегда уверял её, что мне всё подвластно и рядом со мной ей нечего бояться, ломало меня изнутри даже сильнее, чем незаживающая рана.

В груди будто собрался ком, давящий на рёбра с такой силой, что казалось, они вот-вот треснут.

Эта хрупкая, не желающая мириться со всеми бедами, что её касались, женщина стала моим воздухом, пищей, мыслями. Я не мог думать ни о чём другом, пока искал её и уж тем более, когда нашёл. Каждая минута вдали от Риты была мучительна, меня словно выворачивало изнутри, поднимая внутреннюю панику, что, не будь я рядом с ней, может что-то случиться. И только когда я вновь видел эту, всегда смотрящую с вызовом в глаза, девушку, а ноздрей касался еле заметный аромат полыни, меня отпускало, и я мог спокойно начать дышать.

А она продолжала меня отталкивать, видела во мне опасность, несущую ей смерть.

Именно по этой причине я не смог сдержаться и открылся ей, не дожидаясь окончания путешествия. Больше не мог скрывать в себе ту бурю эмоций, что бушевала во мне, когда она была так рядом. Инстинкты с первой секунды, как я её увидел в том храме, кричали мне хватать эту девушку в охапку и, окружив любовью и заботой, беречь всю жизнь, но вместо этого я предложил ей умереть, натянув на себя холодную маску безразличия. Каждый раз, как я это вспоминаю, мне хочется застонать и ударить самого себя посильнее.

Не знаю, за какие заслуги, но мне досталась самая великодушная и понимающая женщина двух миров. Моя маленькая целительница не только выслушала меня, но и попыталась понять, а затем сделала самым счастливым человеком на свете.