Не про сыр

— Да только плохо выходит. Всё неровно. Чем-то бы сдобрить. Ты, Лиса, умеешь из деревни молочные продукты доставать, вот принесла бы сметаны. Так и быть, я бы тебя пустил, да и угостил бы.

Тут уж Лиса задумалась: в деревню ходить, каждый раз шкурой рисковать. Почесала лапой за ухом, оперлась ею на заячью дверь, да в раздумьях когтями поскребла. Заяц там всполошился:

— Ты смотри не хулигань, а то я тревожную кнопку нажму — медведь прибежит, дух из тебя выбьет.

— Ой ли? Медведь-то сейчас крепко спит.

— Медведь спит, служба идёт. Сигнализация у него в берлоге.

Тьфу, ты — думает Лиса — опять новые технологии. Скоро совсем без них житья не будет.

— Какая ещё сигнализация?

— Верёвка по мышиной норе протянута. А на том конце ведро у медведя.

— Вода-то поди в ведре замёрзла, у медведя в берлоге студёно.

— Никакой воды и не надо, дёргаю за верёвку — ведро медведю на голову падает. Через 10 минут медведь тут будет. Мы тестировали. Идёшь за сметаной или нет?

Лиса прям обомлела от заячьей дерзости. Но напоследок всё-таки решила ещё ухитриться:

— Я бы сходила в деревню, да сил совсем мало, может, ты меня хоть одним блиночком подкормишь.

Протопотал заяц куда-то вглубь, потом обратно притопотал. Слышно, как у двери ухватился и тянет что-то со скрипом. Лиса лапами аж всплеснула, да рано. Это Заяц уплотнитель у двери вытащил, которым он края двери утеплил, чтобы сквозняка из щелей не было. Щель одну раскрыл. Да и просунул Лисе блин под дверь.

— На вот, попробуй.

Попробовала Лиса — и впрямь блин неважный, сухой да кривой. Прожевала кусок и говорит уже без воркования, а хрипло и с досадой:

— Ладно уж, попробую сметаны добыть!

Идёт Лиса идёт, блин жуёт, хоть и морду кривит, однако ж что-то добыла. Живот доволен, урчит — добавки требует. Погоди — говорит Лиса — как бы мы на добавку по шее не получили. Обошла деревню с подветренной стороны, чтобы собаки её не учуяли. И самой чтобы под ветром все запахи собрать. К крайнему двору подобралась, нос задрала повыше и давай улавливать как антенной, где что происходит. Вот, в одном доме собакой почти не пахнет, наверное, улеглась поудобнее в конуре, сама на мороз не выходит. А из дома-то чем-то вкусным пахнет сильно. Повкуснее, чем у Зайца! Вот Лиса под прикрытием этих запахов-то и крадётся. Мимо курятника проходит и думает, может и ну их эти блины? Однако уж самой сметаны захотелось. Куры-то что перепёлки, всё одно, а вот сметаной давно не лакомилась.

Тут дверь из дома отворилась, Лиса шасть под крыльцо и затаилась. Вышла из дому баба, да как раз к курятнику. И пока дверь медленно затворялась, Лиса шмыг и в сени проскочила, а там из сеней бы и в избу. Да только внутренняя дверь плотно закрыта. А тут и наружная прихлопнулась. Заметалась Лиса сперва, но подумала:

— Ничё, прорвёмся. Главное, собака уже не учует. Надо спрятаться. Потом хозяйка зайдёт, вслед за ней авось проползу. Главное, что-нибудь подсунуть в дверь, чтобы та крепко не закрылась.

Где спрятаться? — должна быть вешалка с одеждой, там лучше всего. Страшно, правда, в шубе какой-нибудь прятаться — всё равно, что в морге — но зато меньше всего заметно. Видит, висят куртки всякие, а длинная только одна одежда, но совсем не шуба, странная какая-то — с четырьмя рукавами. Два сверху, два снизу. И напополам делится не полностью. Что такое? Однако выбирать не приходится, полезла кое-как в это убожество, и головой-то в один из нижних рукавов провалилась. Выбраться пытается, а только хуже проваливается, да ещё рукав-то не широк, лапы там зажимаются с боков, едва смогла нос наружу снизу выставить, да полглаза, всё туловище как в узкой норе застряло, зад с хвостом где-то сверху. И ни туда, ни сюда. Висит Лиса и понимает, что сама себя поймала. Ни разу она ни в чьей звериной норе не застревала, а тут в человечьей угораздило. Всё — думает — теперь меня на пельмени пустят, да с той самой сметаной и съедят.

Тут открывается дверь, и хозяйка заходит в сени. Лиса замерла, и только вполглаза смотрит, ничего почти не видно. Видно женские сапоги, как надувные такие: вот от снега они отряхиваются у порога. Дверь за собой закрывает хозяйка и мимо в дом направляется, а потом встала и как заржёт. Лисе аж обидно стало, что же это, мало того, что конец пришёл, да ещё и позор такой! А хозяйка и говорит:

— Ты что это, голубушка, в мой лыжный комбинезон залезла? Не по размеру тебе!

Лицо человечье Лисе не видно, только ноги, но чувствует Лиса, будто бы не злорадный смех и взмолилась она:

— Выпусти меня, тётенька, я всего-то и хотела сметанки немного прихватить, меня Заяц на блины звал.

— А воровать-то ведь плохо!

— Я больше не буду, честное слово! — пищит Лиса из ловушки.

Женщина за одежду взялась и, перевернув её, Лису вытряхнула, — метнулась Лиса к двери наружной, а та закрыта. И хозяйка на Лису строго так, прищурившись, смотрит.

Закрутилась Лиса волчком, что делать не знает. А хозяйка ей говорит:

— Слову твоему Лисьему верить не буду, а вот думаю, что можно из тебя пользу получить. Мех твой уж очень красив!