Не проклинайте мужа Светом

Этого медведь выдержать уже не смог. Грозно взревев, он одним прыжком перескочил через дерево и метнулся в сторону незнакомца. Приняв медвежий рык за сигнал к действию, из кучи перепрелых листьев вылетел оскаливший кошмарную пасть серый волчище. Почти сразу к нему присоединился второй такой же зверь. Откуда-то с дерева с треском грохнулся на землю Йержик, потрясая сетью собственного изготовления. И вся эта орава с дружным воплем набросилась на предполагаемого злодея.

Бедная Улька лишь чудом успела выскользнуть из-под опешившего от неожиданности незнакомца. Как ей это удалось, не знаю — не видела, потому что в этот момент только-только успела выбраться на дорожку. Зато миг, когда приподнявшегося на четвереньки гостя кто-то из волков приголубил огромной лапищей, увидела во всей красе. И едва за голову не схватилась, когда разогнавшийся Василек, не успев затормозить, запнулся об отставленную ногу злодея и, не удержав равновесия, рухнул прямо на него.

Остроносые ботинки, кончики которых едва виднелись из-под грузной медвежьей туши, слабо дрогнули и застыли. Незнакомец, если и пережил Васькино приземление, виду не подал. Даже не возмутился бесцеремонностью оборотня. Собственно, он, кажется, даже забыл, как дышать. Сам медведь, запоздало увидев невредимую баньши и осознав, что несколько переборщил с воздействием, смущенно кашлянул. А затем перехватил мой рассерженный взгляд и с ворчанием поднялся на лапы, открывая нашему взору поверженного супостата.

При виде бездыханного тела, безжизненно разбросавшего в стороны руки и ноги, и его неподвижного лица с явными признаками удушья мне стало резко не до веселья. А с трудом выбравшийся из куста Зырян, стряхнув с себя листья, оценил нанесенный коварному злодею ущерб и глубокомысленно изрек:

— Кажется, мы поймали кого-то не того.

Честно говоря, я пережила несколько крайне неприятных мгновений, пока разглядывала гостя и прикидывала, как незаметно избавиться от трупа. Но потом угрожающая синева с его лица постепенно сошла, фиолетовые губы порозовели, с них слетел едва слышный стон, и я наконец с неимоверным облегчением признала «злодея».

— Рисьяр… Какое счастье, что вампиры такие живучие!

Шмуль, вернув себе привычный облик, скептически оглядел распластавшегося на земле парня.

— И что он тут делает посреди ночи?

— Понятия не имею. Но второго дохлого кровососа моя совесть может не пережить. Уль, у тебя зелья с собой?

Пережившая жуткий стресс баньши спрятала дрожащие руки в рукава и нервно кивнула.

— Там. За деревом.

Догадливый Рас тут же метнулся в темноту и через пару мгновений притащил в зубах увесистую сумку. Все еще вздрагивая и поминутно шмыгая носом, баньши извлекла оттуда пузырек с вязкой, похожей на кровь жидкостью, и сердито сунула ее мне в руки.

— Сама ему давай. Это твой друг.

Укоризненно покачав головой, я вытащила из потайных ножен небольшой кинжал и, с трудом разжав вампиру зубы, вылила ему в рот содержимое пузырька. Рисьяр тут же вздрогнул, судорожно вздохнул, а потом так закашлялся, что я едва не решила, что мы его ненароком отравили. К счастью, кашель быстро затих, а вампир открыл рубиново-красные глаза и, безошибочно отыскав меня взглядом, хрипло прошептал:

— За что?

Мне стало неловко. Особенно, когда Йерж принялся деловито обшаривать его карманы на предмет всяких подозрительных вещей. Ничего крамольного, правда, не нашел и с ноткой разочарования в голосе констатировал:

— Артефакта нет. И вообще ничего магического нет, кроме старого кольца.

Я без особого интереса покосилась на массивный перстень с выгравированными на печатке рунами и пожала плечами. Фамильное, похоже. Древнее. Дорогое, само собой. В общем, ничего особенного.

— Что ты тут делаешь? — спросила я у вампира, который, страдальчески морщась, осторожно ощупывал себя на предмет переломов.

— А что, не видно? — огрызнулся Рисьяр и внезапно резким движением вправил себе плечо. — Гуляю я! Не спалось мне! Это что, запрещено?

От раздавшегося хруста меня передернуло, но регенерация вампиров — это нечто запредельное. Кровососа можно спокойно с крыши сбросить, все равно скоро оживет. И телегой переехать. И руку отрубить. Все, что оторвано, у него рано или поздно вырастет заново, а то, что сломано, вскоре восстановится. Они только огонь плохо переносят. И отрубание головы не выдерживают. Так что нам, можно сказать, повезло — любого другого Васькина оплошность оставила бы без шансов на воскрешение.

От огласившего лес нового хруста меня опять перекосило, а Улька поспешно зажала ладонью рот. Звук был таким, словно вампир не сращивал, а заново ломал себе кости, причем с изощренной фантазией опытного палача. Мартина, судя по залившей его лицо смертельной бледности, этот звук был способен довести до обморока. А вампир все правил и правил переломанные медведем ребра, постепенно начиная нормально дышать.

Наконец он закончил со своей грудной клеткой и ногами и поднялся с земли. Одарил нас сердитым взглядом и с отвращением бросил:

— Вы что, совсем с ума посходили? Чуть не убили, ненормальные! А если бы это был обычный студент?