Не пролететь мимо Земли

– Дальше уже не интересно, – сказал Рикошет и продолжал будничным тоном: – Он вкатил ей смертельную дозу морфия – а много ему не понадобилось, наркоманкой она не была – написал предсмертную записку, в которой по счастливой случайности ни разу не упомянул моего имени… и выпрыгнул с тринадцатого этажа. Я пришел на похороны, я думал, что мне будет горько или стыдно… Но я испытал только бешеную, отвратительную радость. Я так испугался этого чувства, что первый раз в жизни напился по-настоящему… Вот и все.

– Я вот это имела в виду, когда сказала, что ты холодный, – сказала Рита. В ее голосе отчетливо слышались уважение, восхищение и упрек. Но не страх. И когда Рикошет понял это, он вдруг почувствовал, как в глубине его души расслабились туго натянутые струны, те, которых давно никто не касался, и приятный звон разлился по его телу.

– Точнее будет сказать, – продолжала Рита. – Ты гордый, Эмиль.

– Ужасно, – ответил Рикошет, морщась.

– А ты знаешь, что стало с одним ужасно гордым ангелом? – смеясь, спросила Рита.

– Знаю, – спокойно ответил Эмиль. – Он стал хозяином этой жизни, этого мира.

Девушка хмыкнула и отвернулась. Он положил руки ей на живот таким уверенным движением, словно делал это уже тысячу раз. Если бы Рита напряглась, Рикошет убрал бы руки, но девушка в ответ откинула голову назад и положила ему на плечо. Эмиль видел ее расслабленное, запрокинутое лицо. Он стиснул зубы и закрыл глаза, чтобы сдержаться… не наклониться к этому лицу…

– Скажи, – сказала Рита лениво. – А вот тогда, зимой… Ведь это не Гарик попросил тебя уйти. Это ты попросил его доставить мне удовольствие, да?

Рикошет в тот момент пытался вспомнить, сколько этажей в Пизанской башне, и скрытый смысл вопроса ускользнул от внимания музыканта.

– Да, – сказал он.

И в тот же момент почувствовал, как внутри Риты взвилась, вырвавшись из-под давления, туго закрученная пружина. Он едва успел отдернуть руки.

Девушка вскочила. Эмиль увидел на ее лице слезы.

– Рита, ты неправильно поняла, – сказал он и тоже встал.

– Так значит, это была жалость, – прошептала Рита. – И даже не его, а твоя…

Она горько усмехнулась:

– Что же, спасибо, Эмиль. Ты настоящий друг.

Рита метнулась в подъезд прежде, чем Рикошет успел перешагнуть через лавочку и загородить ей дорогу. Парень хотел последовать за ней, но тут услышал, как загудел лифт, унося Риту в высь. В безопасность за крепко запертой дверью квартиры.

Рикошет тихо выругался.

– Ну почему я такой идиот? – пробормотал он сквозь зубы.

Оставалось только пойти домой. Эмиль достал мобильник.

Надо было еще обрадовать тетю Марту.

* * *

Когда нога в тяжелом ботинке в очередной раз проехалась по ее заду, Шамиля даже не вздрогнула.

– Пристрелить ее, что ли, – с отвращением сказал Артур.

– Зачем стрелять? – сказал Максим рассудительно. – Давай предложим Грину.

– Молодой он еще, – сказал Артур сквозь зубы.

– Какой же Грин молодой? – удивился Макс. – Если так считать, то он был бы уже дембель.

– Странный он какой-то. Сразу после учебки контракт подписал.

– Может, у него на гражданке долгов на самолет, – меланхолично сказал Макс. – Да мало ли что… А Генрих Грина любит. Ты залетишь в следующий раз, а Грин вспомнит, что Артур ему такую классную телку подогнал, и скажет Генриху: Да не ругайте его, все мы люди…

– Дело говоришь, – сказал Артур задумчиво и снова пнул чеченку. – Вставай, сука!

Шамиля с трудом поднялась. Движение отозвалось болью во всем теле, нещадно избитом. И не только. Максим открыл дверь радиостанции и выпрыгнул из кунга.

– Иди, – сказал Артур.

Ноги подвели Шамилю, когда она спускалась по узким ступенькам фургона. Чеченка упала прямо в грязь.

– Ну вставай, чего разлеглась, – сказал Макс. Он был спокойнее Артура и не сопроводил свои действия пинком. Шамиля поспешно встала на четвереньки. Но подняться на ноги она не успела.

– Ай, как красиво стоит, – сказал Артур и бесцеремонным рывком он задрал рваный подол. – Дай-ка я ее еще раз дерну … Напоследок.

Максим закурил. Выпускница 2-ого ЛМИ, кандидат медицинских наук и еще неделю назад – заведующая отделением общей хирургии городской больницы думала только о том, каким окажется Грин. Артур зарычал и укусил ее в шею, уже черную от укусов сержанта, но Шамиля не вскрикнула.

Привыкла.

– Пойдем, – тяжело дыша и застегивая брюки, сказал Артур.

Они пошли. Шамиля оглядывалась по сторонам, щурясь. За трое суток, проведенных в полутемном кунге, она отвыкла от света. Забыла о том, что снаружи осень, самая красивая ее пора, когда зеленые склоны гор превращаются в палитру безумного художника. Рваное платье совсем не грело. Обнаженные руки Шамили покрылись мурашками, но она даже не заметила этого.

Шамиля думала только о том, будет ли Грин бить ее. И если будет, то куда.

Они подошли к обшарпанному вагончику. Оттуда сытно тянуло борщом. Шамиля поняла, что это походная кухня русских.

Максим гулко постучал в железную дверь.

– Грин, выгляни-ка! – крикнул он. – Мы тебе сюрприз принесли!