Не пролететь мимо Земли

Вика чуть повела плечиком, взглянула на часы и стала выбираться в проход. Она никогда не могла проникнуться настроением толпы. Никогда музыка не пронизывала Вику так, что становилось больно сердцу и хотелось выть, кричать и бесноваться. Но все же девушка пришла на этот концерт. И можно было еще не торопиться уходить, до времени, когда Костик обещал подъехать за ней, оставалось еще минут десять. Но в Вике все сильнее росло чувство, странное, необъяснимое и неожиданное. За те полгода, что Вика вращалась в рок-тусовке, она успела не только ознакомиться с творчеством Кинчева, но и понять, что в словах его песни: «Ну а мы, ну а мы, педерасты, наркоманы, нацисты, шпана, как один социально опасны и по каждому плачет тюрьма», содержится самый краткий и исчерпывающий портрет всех рок-музыкантов. Даже в те времена Вика не испытывала к этим людям ничего, кроме презрения, порой перераставшего в брезгливость. Загадкой осталось для девушки другое – как эти люди могли после этого уважать себя? Ведь они этого ничуть не стеснялись, и похоже, даже гордились собой, что уж никак не укладывалось в голове Вики. Она не могла воспринимать всю рок-тусовку иначе, как неудачников, не имеющих сил, чтобы следовать правилам этой жизни. Но сейчас девушке вдруг начало казаться, что как раз эти люди – люди настоящие, живые. А те, кто теперь окружал Вику, вдруг показались девушке куклами, неспособными чувствовать и сопереживать, ожившими мертвецами, наподобие зомби. И тоска, глухая, невнятная, сродни той, что охватила Адама, когда он впервые смотрел на ворота райского сада снаружи, охватила Вику.

И от этого чувства Вика метнулась в проход. Девушка запнулась о ноги валявшегося там фаната и чуть не упала. Песня закончилась, и в краткий миг тишины Вика услышала, как кто-то всхлипнул. Она посмотрела на парня у себя под ногами, но на лице того застыло идиотски-блаженное выражение.

Вдруг девушка поняла, что это всхлипнула она сама.

А со сцены уже лились аккорды следующей песни. В отличие от большинства песен рок-групп, здесь отчетливо были слышны и слова. «Рикошет, наверное, писал», лениво подумала Вика, но тут разобрала, о чем поет Гарик, вздрогнула и остановилась. Песня была о любви простого юноши к принцессе. Принцесса насмешливо говорила парню, потерявшему от любви голову:

–… Что мне твое небо, что мне твои песни!

Гарику надоело тянуться к стойке. Он снял микрофон и сделал фантастический прыжок по сцене. Рикошет врезал по басам, и зал восторженно взвыл.

– Ведь хочу я денег, обойдусь без лести! – подхватил Рикошет.

Фанаты тоже были равнодушны к лести.

– Мяса! Мяса! – кричали внизу.

Однако эти крики не заглушили ответа неудачливого влюбленного:

– Но кровь на платье вижу я, – пропел Гарик.

– Сегодня ночью была ты не одна! – закончил бас-гитарист.

Даже сквозь ярость музыки Вика слышала бесконечную издевку в голосе Рикошета. Девушке показалось в этот миг, что на голову ей опрокинулось ведро с ледяной водой… да нет, с помоями. И все в зале смотрят на нее, и хохочут, показывая пальцами.

* * *

Бросив быстрый взгляд на Свиста, Бабай похолодел. Тот, бледнея, беспорядочно жал на педаль, бестолку дергая струны.

Соло-гитара сдохла.

Гарик юзом швырнул себя на пол, проскользнув между ногами Рикошета.

– Этой ночью кто-то был первым, – проревел он в микрофон, дерзко улыбаясь и глядя на бас-гитариста снизу вверх. – Так кто же, кто же был твоим ПЕРВЫМ?

Вступил Орешек со своими барабанами. Того, что Андрея уже нет на сцене – он кинулся в кулисы менять батарейку – Рикошет видеть не мог. Гарик отвел руку с микрофоном как можно дальше и отчаянно крикнул:

– Эмиль! Соло – гитара сдохла! Сделай что-нибудь!

Брови Рикошета взметнулись, как вспугнутые птицы. Гарик понял, что бас-гитарист услышал его.

– Разве тот, кто тебя любил? – яростно вопросил Эмиль. – На руках кто тебя носил?

Дальше должно было идти соло.

Гарик узнал проигрыш, жесткий, мрачный и динамичный. Сложный, как и все вещи Рикошета, с неповторимым, как завитушка подписи большого начальника, вывертом в конце. Эту свою вещь Эмиль вчера играл Гарику в гараже. Выслушав, Гарик преисполнился самых мрачных догадок по поводу того, чем занимался его любовник весь этот месяц.

Благодарные любящие глаза Бабая мелькнули перед Рикошетом, когда бас-гитарист осторожно перешагнул через него и кивнул Орешку. Лицо бас-гитариста окаменело от напряжения, став словно маска. Лоб Эмиля покрылся испариной. Публику внизу скручивало от наслаждения в ритме почти инфразвуковых синкоп. Виртуозно выбираясь из немыслимого диссонанса, Рикошет видел Андрея, метнувшегося из кулис с запасной батарейкой, безумно выкатившиеся глаза Орешка – все-таки барабанщик «Колотуна Бабая» был одним из лучших, но даже он боялся сорваться. Орешек думал только о том, что если бы не своевременно пройденный курс лечения, он сейчас не вытянул бы. Эмиль слышал уже совершенно нечеловеческий вой фанатов за спиной. «Ты мечешь бисер перед свиньями», прозвучал в его мозгу насмешливый голос Василия Владимировича. – «Эти безмозглые ублюдки никогда не поймут и не оценят того, что ты делаешь…».