Не прощаемся. «Лейтенантская проза» СВО

— Есть! Бэха с десантом!

БМП заслоняет собой просвет между сараем и домом. Украинцы вертят головами в касках с синими вставками, их хорошо видно. «Бальзак» торопится.

— 540 метров! — объявляет он Ване и дергает скобу. — Эх!

Первая ракета пролетает чуть выше башни БМП и вонзается в стену дома. Взрыв эффектный, много дыма, пыли, но толку нет. Едва оседает пыль, вместо ускользнувшей БМП «Бальзак» видит в бинокле Т-72. Танк хищно ведет стволом в их сторону. Вторая ракета на станке, когда «Бальзак» видит черную точечку дула. Ну!

Танк слишком близко, его видят и второй расчет противотанковой батареи. Потому к польскому Т-72 устремляется сразу две ракеты. ПТУР «Бальзака» втыкается под башню, второй ПТУР — в корму танка. Т-72 взрывается, башня после детонации боекомплекта взлетает на несколько метров и, кувыркаясь, вонзается пушечным стволом в землю.

— Ух! — «Бальзак» и Ваня выдыхают хором.

* * *

«Орлан» скользит над полем боя и ведет трансляцию украинской атаки. БМП подняли тучи пыли, в которых мечутся фигурки пехотинцев. Разглядеть что-то толком не получается, по крайней мере, «Прозе» не хватает опыта. Что же видят десантники на земле из окопов?

«Аляска» неожиданно обретает спокойствие, тушит окурок и складывает руки на груди. Похоже, он слушает бой, стрельбу наверху.

Беспилотник делает еще один круг, видны горящие украинские БМП.

Оператор наезжает камерой на БМП, которая только что получила гранату из РПГ. БМП загорается, из нее вываливается экипаж. Украинцы катаются по земле, сбивают пламя с одежды, затем вскакивают и бегут… вперед. Сверху не видно, есть ли у них оружие, скорее всего, нет. Но экипаж участвует в атаке вместе с пехотой.

— Однако… — роняет оператор «Орлана» Дима. — Обколотые?

— Может быть, — соглашается дежурный.

Все шесть БМП загораются одна за другой, их жгут из ПТУРов и РПГ-30.

Пехоту прижимают к земле пулеметами, автоматами, уничтожают из подствольных гранатометов.

Атака отбита. «Орлан» показывает, как немногочисленные оставшиеся в живых украинцы отходят, выносят раненых.

Через поле несется то ли «Кирпи», то ли «Козак», сверху не видно, ведет огонь из крупнокалиберного пулемета, прикрывает отход пехоты.

По нему стреляют, окутанный дымом броневик замирает неподалеку от наших окопов.

Бой прекращается.

«Проза» выходит из ППУ подышать — от табачного перегара в блиндаже уже не продохнуть.

В двухстах метрах впереди горит польский Т-72, устало опустивший ствол. Можно разглядеть букву V на борту. Кто, в какой момент сжег поляка? «Проза» не заметил.

До поля боя, где погибла украинская пехота, почти километр. Оттуда слышны невнятные крики.

— Pomóc! Zapisac!

«Проза» возвращается в блиндаж:

— Не по-русски кричат!

— Поляки. Хохлы раненых наемников не выносят, только своих, — поясняет дежурный по «Шале».

Через плечо кэпа «Проза» заглядывает в экран оператора БПЛА. «Орлан» идет над Ингульцом.

— Раз, два, три, — «Аляска» прикладывает карандаш к экрану, — три переправы.

Через реку непрерывным потоком движется техника, которая укрывается в лесу на левом берегу.

«Орлан» проходит над Сухой Балкой. Крошечная деревня горит.

«Аляске» докладывают о возвращении обоих приданных полку Т-72, их заправили топливом и пополнили боеприпасами. Танки — последний резерв. Кэп приказывает им оставаться в Громовском.

Командиры рот докладывают о потерях и расходе противотанковых средств, когда начинается новая атака. Три украинских БМП и три американских бронетранспортера М113 двигаются вдоль лесопосадки и ведут огонь из пушек и пулеметов. Начинается артобстрел. Под его прикрытием бронетехника разворачиваются строем фронта и атакует через поле на предельной скорости.

— Как работают! Как работают! — восхищается противником «Аляска».

Артобстрел прекращается, когда БМП уже у самых окопов десантников.

— «Аляска», «Аляска», я — «Дрезден», прием! РПГ нет! — кричит в эфир командир роты. И с «Орлана» видно, как М113 замирает прямо у лесопосадки — Диктую координаты для артиллерии.

— «Дрезден», я — «Аляска», прием! Нет артиллерии. Держитесь, мальчишки!

Дежурный вопросительно смотрит на «Аляску»:

— Пехоту вызываем?

— Нет. Еще светло. Вдруг это не последняя атака?

* * *

«Кандагар» не успел выкопать окоп полностью, он, сжавшись, стоит спиной к дереву и молится по-армянски. С ветки на него падает воробей, соскальзывает с плеча на запястье, тычется клювом. Живой! «Кандагар» вспоминает бабочек, отмахивается рукой, но воробей снова клюет его в руку, «Кандагар» делает еще шаг вперед. И… Выстрела он не слышит. Приходит в себя в недорытом окопе. Танковый снаряд прилетел в дерево.

«Кандагар» встает на колени, присыпанный тубус гранатомета больно впивается в голень. «Кандагар» ищет взглядом воробья. Но ни воробья, ни дерева. Наверное, воробей ангел был?

— «Граники» есть у кого? — голос «Дрездена» звучит неестественно спокойно.

Кто-то вблизи лупит по их окопам из крупнокалиберного пулемета, и на каску «Кандагара» то и дело прилетают комья земли.

— Нет! Нет! — крики с обоих флангов.

«Кандагар» выдергивает из-под себя небольшую трубу, вытаскивает ее на свет. «Шмель»? Нет!

— Есть «двадцать шестой»!