Не прощаемся. «Лейтенантская проза» СВО

— Да. Подполковник, начальник штаба полка. Рекогносцировка. А ваши офицеры где?

— Есть старший лейтенант, командир роты, он за речкой. Других не видели, — боец в свитере щерится, демонстрируя выбитый верхний зуб.

— Здесь где-то чэвэкашники должны быть, покажете?

— Покажем, — первый встает, подхватывает каску с топчана.

Второй натягивает черную вязанную шапочку.

«Дрозд» первым выбирается наружу. Оба мотострелка, оказавшись на поверхности, немедленно закуривают.

Вокруг непролазная грязь, по разбитой техникой дороге идти невозможно. Мотострелки идут первыми, ступают на подмерзшие отвалы грязи вдоль колеи. Легкий туман стелется в двухстах метрах по обе стороны дороги. Снега в степи нет — только грязь.

Со свистом в двухстах метрах прилетает мина. Она входит в мокрую землю с чавкающим звуком.

«Дрозд» падает на землю, идущий за ним «Синица» повторяет движение командира и шепотом матерится, зам по тылу вымазался сильнее.

— Мужики, вы че? — с улыбкой оборачивается боец в шапочке.

— То ж не по нам, — второй затягивается, стараясь докурить сигарету до самого фильтра.

Туман густеет.

«Дрозд» смотрит на них снизу вверх. Мотострелки из мобилизованных молча докуривают, дожидаясь, пока десантники встанут и отряхнутся.

«Дрозда» охватывает ощущение нереалистичности происходящего. Оба мотострелка без бронежилетов, высокий — в советской каске, у второго на плече — не солдатский вещмешок, а «сидор», с которым уходили на войну в 1941-м. Из современного на мобилизованных только берцы.

— Вам тудой, — говорит высокий и бросает окурок далеко вперед.

Боец в свитере и шапочке свой окурок небрежно роняет и притаптывает ботинком.

Не говоря ни слова больше, бойцы растворяются в тумане.

— Не прощаемся! — кричит «Дрозд» им вслед, уверенный, что только что увидел призраков той, прошлой войны.

«Синица», видимо, считает так же.

— Тут у них что? Портал в сорок второй год?

Подполковников обгоняют разведчики, которые так и не поняли, почему старшие офицеры замешкались.

— Вы их видели?

— Кого? Мобиков? Конечно! — как ни в чем не бывало заявляет командир разведроты.

Атмосфера абсурда исчезает, туман — снова обычный туман, и грязь так же хлюпает под ногами.

— Не прощаемся, — доносится из тумана голос щербатого.

* * *

Командир 704-го полка «Аляска» стоит на правом берегу Днепра у блокпоста Каховского моста. Заложив руки за спину, он зло смотрит в черное ноябрьское небо.

— Езжай за ними! — говорит «Аляска» «Кречету».

— Наверняка я сейчас приеду — стоят «руки в карманы», смотрят на сломанную БМД и говорят друг другу: «Трос е-е-есть?» — «Не-е-е-ту».

«Кречет» сплевывает. Из-под его летней камуфляжной куртки торчит воротник бежевой гражданской «флиски». Изо рта обоих офицеров вырывается пар.

— Подрыв моста назначен на час ночи, — говорит «Аляска».

«Кречет» забирается в КамАЗ-тягач и уезжает.

Пятнадцать человек из противотанковой батареи молча рассматривают БМД-2 с ослабшей гусеницей. Правый передний каток отлетел и валяется рядом. БМД завалена рюкзаками и амуницией. Рядом нервно урчит двигателем БТР-82 разведбата дивизии.

— Ну наконец-то! — сквозь зубы восклицает разведчик при виде «Кречета» и скрывается в люке башенки.

Рыкнув, БТР стремительно уезжает.

— Че случилось-то? — в вопросе «Кречета» сквозит злорадство.

— Гусеницу заклинило! — маленький с пышной черной шевелюрой мехвод БМД дышит на озябшие руки.

Рукавиц у него нет.

— А что стоите?

— Расклинить нечем!

— Выколотки нету?

— Нету!

«Кречет» берет у водителя КамАЗа кувалду и выбивает «палец» из гусеницы. Водитель — старшина небольшого роста, похожий на подростка, помогает.

— У тебя то хоть трос есть? — шепотом спрашивает «Кречет» водителя.

— Есть, товарищ полковник! — также шепотом отвечает водитель.

Вдвоем они натягивают укороченную гусеницу, каток решают не ставить.

В это время противотанкисты перегружают свои вещи и занимают место в кузове КамАЗа. БМД цепляют тросом к тягачу.

— Мы одни на правом берегу, — вдруг озвучивает мысль «Кречета» водитель, когда они идут к кабине. Не спрашивает, а констатирует.

«Кречет» не отвечает.

Они садятся в кабину, водитель включает двигатель, ждет, пока погаснет желтая лампочка на панели.

— «Кречет», «Кречет», я — «Аляска», прием! — вопрошает рация.

От этого вопроса кэпа в кабине как будто теплеет.

— И что ему сказать? — обращается «Кречет» к водителю. — Полчаса провозились.

Зам. по вооружению тычет большим пальцем на тангенту рации:

— «Аляска», я — «Кречет», да!

— Где вы?

«Кречет» косится на водителя:

— Сказать, что мы в пятнадцати километрах?

Однако «Кречет» говорит в рацию другое:

— «Аляска»! Я — «Кречет». Начали движение!

КамАз рывком трогается.

— Да не гони ты так! — стучит кулаком по передней панели «Кречет». — Трос оборвешь! Что делать будем? Не гони! Тридцать километров в час максимум.