Не прощаюсь

А, вот почему мундштук такой длинный, понял Маса. У японских ниндзя тоже есть такое оружие – трубка, чтоб плеваться отравленными шипами. Называется фукия. Знаем, учились. Но какая поразительная меткость! Попасть с такого расстояния точнехонько в артерию! У Масы так бы не получилось. Только если как следует потренироваться.

Он снова, еще внимательней присмотрелся к китаянке, отметил невероятную скупость ее движений, верней, полное их отсутствие. Убив человека легким напряжением губ, Шуша застыла. В пальцах левой руки что-то поблескивало. Еще одна иголка.

Маса покашлял. Вдруг зачесалось горло, и как раз около кадыка.

Говорят, все императорские телохранители имели наивысший ранг своего ремесла. Он называется «живой камень», потому что, пока нет опасности, камень мертвый, не привлекает к себе никакого внимания, ничем не выдает присутствия. Но при малейшей угрозе для охраняемой особы камень оживает.

Не сводя глаз с иголки, Маса приготовился, если что, крутиться и прыгать.

Губы женщины задвигались, в остальном она осталась такой же каменной:

– Теперь я поговорю с тобой, чужой человек. Ты старый. Ты не настоящий китаец, даже кланяешься неправильно. Никто кроме бэнъданя Ченга тебя не знает. Зачем ты мне? Не дашь хорошего ответа, отправишься в ушуйши вслед за своим никчемным приятелем.

Слово ушуйши Маса не знал, но вряд ли оно означало что-то хорошее.

– Я не старый. И я очень полезный. Я могу побить всех твоих людей один.

Чуть улыбнулась. Спрятала иголку в коробочку. Уже хорошо.

– Побей меня. Я буду сидеть и пользоваться только левой рукой.

Поднялась, взяла тяжелый стул пальцами, словно пушинку. Вынесла на пустое место. Села. Ступнями зацепилась за ножки, правую руку убрала за спину.

Какое у нее лицо, думал Маса. Будто густой туман, сквозь который совсем не видно душу. Вообще ничего не видно.

– Одной рукой? – вежливо посмеялся он. – Ты, наверно, шутишь?

– Победишь меня – будешь жить. Нет – умрешь.

Сидящие за столом тихо, но оживленно шептались, о чем-то между собой сговариваясь. Маса догадался о чем. Китайцы обожают заключать пари. Кажется, желающих поставить на чужака не нашлось.

Ну, сейчас я тебе устрою японо-китайскую войну, злорадно подумал Маса. Как в 27 году эры Мэйдзи, когда ваши полчища думали раздавить нашу маленькую армию, словно комара, а потом еле унесли ноги.

Он ринулся вперед без раскачки, без предупреждения, применив технику хи-но-хё, «огненный град» – это когда короткие удары сыплются со всех сторон.

Ни один не достиг цели. Кулаки неизменно натыкались на порхающую ладонь, а стоило Масе на долю секунды ослабить натиск – ладонь больно шлепнула его по кончику носа. Полилась кровь.

Рассердившись, он удвоил частоту ударов, но единственная рука китаянки легко их отбивала. Попробовал врезать слева коленом – его встретил железный локоть.

Маса был так сосредоточен на этой проклятой, вездесущей, непробиваемой руке, что ничего кроме нее уже не видел. Поэтому неожиданная атака с другой стороны поймала его врасплох. Шуша двинула его в висок справа, и бой закончился.

Когда Маса выплыл из черной зыби, оказалось, что он лежит на полу и что в грудь ему упирается маленькая нога в кожаном тапке. Снизу Шуша казалась огромной, вздымающейся чуть не до потолка. Ее лицо с этого ракурса было похоже на сияющую луну.

Первая мысль, пришедшая в еще не вполне прояснившуюся голову, была: «Будда Амида, какая женщина! Никогда такой не видывал!»

– Ты сказала, что будешь драться только левой рукой, – укорил он. – Это нечестно.

– Ты только потому и жив, что одной левой оказалось недостаточно. Я очень давно не встречала таких серьезных противников.

Зыбь совсем отступила, и Маса увидел, что в помещении кроме них никого нет.

– Где все?

– Я их отослала. Хочу узнать тебя получше. Скажи, зачем ты пришел? Только не ври, что ты хочешь сражаться за Интернационал. Для этого ты слишком хитрый и слишком старый.

– Я не старый!

Сколько ей лет? Тридцать? Сорок? Пятьдесят? Хорошо бы сорок, самый лучший возраст для женщины. Но если даже больше, тоже ничего.

Посмотрел на ногу, попиравшую его грудь. Слава богу, нормальная, не перебинтованная. Впрочем, иначе ее не взяли бы в телохранители.

– Ты сама сражаешься за Интернационал. Почему не могу и я?

– У меня есть своя причина.

– Помогать большевикам? Какая?

– Скажу. Зачем мне таиться? – Она все так же глядела на него сверху вниз, неподвижная и величественная. – Или ты станешь своим, и тогда мы будем вместе. Или не станешь, и тогда никому ничего не расскажешь. Я помогаю большевику Зае, хотя он глупый варвар, потому что в Москве у него влиятельные…

Последнее слово Маса не разобрал, но догадался: начальники или покровители.

– Большевики в этой войне победят. А когда они сделают красной всю страну Элосы, они захотят сделать красными соседние страны. Это и есть «Интернационал». Тогда я вернусь в Китай комиссаром красной Москвы. И наступит мое время.