Не проскочи мимо! Два кусочечка колбаски… Стоянка поезда одна минута

В комнату вбежали встревоженные и ничего не понимающие родители – только что их дочь радовалась, визжала от счастья, а потом этот страшный, полный отчаяния вой.

Андрей уложил девушку на кровать и накрыл пледом. Яна отвернулась к стенке, как тогда, в поезде, когда обиделась, что он не позволил ей убежать…

Прах бабы Шуры развеяли над озером Увс-Нуур, как она того и хотела. С её уходом посёлок Ал-Чуур опустел. Враз постаревший и согнувшийся от горя дед Трофим уехал к детям и внукам в Ростов. Мать и тётку забрала к себе в Кызыл Чечекмаа. Сбылась мечта майора Касыгбаева – в приграничной зоне ответственности его воинской части не было теперь гражданского населения, как то и было положено по Уставу.

14

В начале августа Яна встречала Андрея в аэропорту Домодедово. После полугода переписки это казалось естественным обоим. Обоих радовало, наполняло душу счастьем, заставляло громче биться их сердца…

Первой написала Андрею Яна. Ей не с кем было поделиться своей болью, излить душу. Родители слышали о бабушке Шуру от дочери, но не знали её лично. Для них она была чужим человеком, они больше переживали за дочь, рвущую своё сердце в клочья. Андрей же искренне скорбел о бабушке Шуру, Яна это чувствовала. И пусть ответного письма от него не было, но Яне как-то стало легче…

Андрей удивился письму от Яны, которое прождало его месяц на погранзаставе, пока он был в отпуске. Развод с Татьяной оказался чистой формальностью. Он мог бы и не приезжать для его оформления, получив документы по почте. Но решил совместить полезное с приятным – отпуском, в котором он не был уже 2 года, в санатории.

От письма Яны ничего хорошего не ждал, ведь ему пришлось стать вестником плохих вестей, так что вряд ли восприятие его у неё было положительным. Недаром в древности гонцов с плохими известиями убивали. Но в письме Яны никаких обвинений в его сторону не было. Она просто делилась своей болью с ним, как с человеком, знавшим близко бабу Шуру, считавшим её почти что родственником и любившим, как и она, Яна.

Боль от потери близкого человека, она, ведь, разная. То разрывает душу, как скрежет острого камня по стеклу. То вызывает негодование от несправедливости мироустройства. То наполняет светлой грустью воспоминаний. То заставляет сердце сжиматься от ужаса из-за неизбежности. То мучает раскаянием, что что-то не сказал вовремя, обидел, не помог и теперь уже не у кого просить прощения…

Андрею было созвучно каждое слово, написанное Яной, и он ответил, хотя ему, как человеку военному, не то что привыкшему рисковать своей жизнью ежедневно, а принявшему этот риск как данность, смерть пожилого человека, прожившего длинную жизнь и даже в старости не оставшемуся в одиночестве, окружённому пусть и не родственниками, но близкими по духу, почти родными, а, главное, любящими тебя людьми, представлялась достойным завершением этой самой жизни, естественным концом, который не минует никого. Ответил Андрей ещё и потому, что ему ярко представились её зелёные глаза, в которых он видел много боли и только один раз веселье – в короткий миг между радостью от возвращения утраченного до известия о невосполнимой потери. И ему очень захотелось вернуть в её глаза счастье…

Яна получила ответ от Андрея больше чем через месяц, когда уже и ждать перестала. С оправданиями за долгую задержку. С описанием впечатлений от отдыха в Ялте и зимы в Ал-Чууре. С приветами от Светланы Николаевны и майора Касыгбаева. Такое простое, незамысловатое письмо, в общем-то, ответа не требующего. Но она ответила. И переписка завязалась.

А в июле Андрей сообщил в письме, что в начале августа будет в Москве целую неделю. И Яна пообещала встретить его в аэропорту. После полугода переписки это показалось естественным обоим. Обоих радовало, наполняло душу счастьем, заставляло громче биться их сердца. И первый поцелуй, нечто среднее между дружеским и поцелуем влюблённых, состоялся тоже в аэропорту.

Андрей покрутил головой в поисках Яны, увидел её прыгающей, в попытках привлечь его внимание, и улыбающейся. И заулыбался в ответ. Яна впервые увидела улыбку Андрея и расплылась от счастья. Так что поцелуй был естественным, закономерным, не смутивших обоих.

15

У Андрея в Москве были какие-то дела. Какие? – Яна не спрашивала. Так что виделись урывками. В основном, гуляли по улицам, взявшись за руки. Целовались. Уже не по дружески. Но дальше не заходили.

Побывали на ВДНХ. Как бы ни переименовывали Выставку, в головах москвичей, что старшего поколения, что молодёжи, название всё равно закрепилось, как во времена СССР. А сейчас и её назначение вернулось. Все павильоны избавились от торговых рядов, которыми Выставка кормилась в голодные перестроечные и постперестроечные годы. Все памятники, фасады павильонов, фонтаны и дорожки отреставрировались, а шпили засияли на солнце золотом.