(не) просто сосед

— А потом мы поженимся, да? Как ты и предлагал?

— Да конечно, о чём речь!

— Хорошо, тогда я жду тебя. Ты же будешь на машине?

— Ну… Да. А это важно?

— Конечно. Тебе же надо будет как-то увезти от меня ящик коньяка?

— Не понял. Какого коньяка?

— Который ты проспорил друзьям. Или ваше пари подразумевает, что если я поведусь в другой раз, то прежний результат считается недействительным, а, Олег Кистяев? Или ты всё-таки Романов?

В трубке снова повисла пауза, а потом раздались гудки. Полина суетливо, пока в чёрный список не улетел и номер Маруськи, набрала СМС: «Звёздный час лошары, конечно, был зрелищнее, но лично мне больше понравилась эта позорная пятиминутка подлеца» Убедилась, что сообщение принято и со спокойной совестью первая кинула номер Олега в чёрный список.

Глава 51

Ещё через два дня бабушку вывели из комы, и время потекло в тревожном напряжении — следующая неделя была решающей в её состоянии на ближайшее будущее. Всё зависело от этой недели: как быстро пойдёт восстановление, пойдёт ли вообще, да и сама жизнь бабушки тоже. Сейчас она только лежала и слабо поворачивалась на бок. А ещё смотрела на Полину растерянным и в то же время обиженным взглядом и упрямо молчала. И даже не было понятно, сохранила ли она речевую функцию.

В эти же дни всё-таки удалось перевезти её на платной «скорой» в частную клинику, за целых сорок минут езды на такси от дома. И хотя на новом месте был полный пансион и высококвалифицированные сиделки-медики, Полина всё равно ездила к ней каждый день и просиживала у постели, читая вслух книги и держа её за руку до тех пор, пока не нужно было вскакивать и мчаться в продлёнку за Марусей. О работе теперь речи не шло совсем, не было на это ни сил, ни времени. Спасало только то, что все расходы на лечение взяли на себя Людмила с Алексеем. Полине было жутко неловко и всё равно дорого — поездки и всякие бесконечные мелочи, о которых не будешь лишний раз говорить людям, которые и без того делают слишком много, тянули из оставшегося давно уже не миллиона тысячу за тысячей, незаметно складывая их в десятки и бодро подбираясь к первой сотне. Но это не имело значения, просто радовало, что есть пока откуда брать.

В конце недели телефон разразился непривычной трелью. На экране было написано «Номер не опознан», и такое Полина видела впервые. С опаской ответила, и первые минуты, слушая заочно знакомый тембр и манеру разговора, перебирала все возможные варианты происходящего: от прикола какого-нибудь радио, до злой шутки-подставы от Олега. Но это всё-таки оказался Шереметьев. Тот самый, с первого канала. Сам!

— Я не знаю, Полин, — осторожно хмыкал Максим, когда Полина сразу же в шоке перезвонила ему, — смотри по себе. Это даже не второй канал, и это тебе не Кистяев какой-нибудь. Если Шереметьев захочет раскатать — будет лепёшка а-ля «Ни ножек, ни рожек»

— А он наоборот, говорит, что это мой шанс реабилитироваться.

— То есть, он тебя ещё и уговаривает, что ли?

— Ну да. Говорит, его соцсети обваливаются от просьб зрителей дать этой истории продолжение.

— О да, этим лишь бы хлеба и зрелищ, хрен ли там! А Шереметьев и рад стараться. Рейтинги, ёпт.

— Так, я не пойму, ты меня отговариваешь что ли?

— Да не то что бы… Полин, мы тут опять же с Лёхой и юристами перетёрли и, кажется, самый адекватный путь, это всё-таки настаивать на раннем условно-досрочном. Ну да, будет, конечно клеймо убийцы на нём, со всеми вытекающими, но, блин, зато и не тринашка строгача. А весь этот шоубизнес — одна херота. Нет, ну в смысле, дело-то хорошее, но у нас, видишь, не пошло. Так, говорят, тоже бывает.

— Раннее условно-досрочное — это сколько?

— Шестёра.

— То есть, самое раннее — это шесть лет, но и это ещё не точно, да? И при этом он так и останется виновным?

— Угу.

— Нет, Максим, я не хочу просто сидеть и ждать, зная, что не всё ещё сделала здесь и сейчас. Это всё равно, что слить его! А он не виновен!

— А ты видела, что в сети происходит или тебе даже это некогда?

— Не видела, а что там?

— И не видь. Я не знаю, откуда эта хрень ползёт и кому не лень этим заниматься, но ты, типа, звезда, Полин. Своеобразная такая. Короче, знаешь же что такое мемы? Ну эти, картинки тупые с дебильными подписями? Ну вот.

Полина прикрыла глаза, почти слыша, как булькает метафорическая грязь, поднимаясь всё выше и выше к её горлу.

— Да пофиг, Максим! Если я зассу и откажусь от программы Шереметьева, картинки всё равно не исчезнут. А шанс уйдёт.

— А вот это ты меня сейчас урыла, между прочим! — хохотнул Максим. — Молодец! И вообще, не узнаю тебя. Где та девочка, которая бледнела и заикалась при одной только мысли о публичности?

— Не знаю, — улыбнулась Полина. — Может, подросла немного?

— Родители бы тобой гордились, дочунь! Ладно, хрен с ним, Шереметьев, так Шереметьев. Одно другому не мешает.

А когда закончили разговор, чёрт дернул Полину полезть в интернет, глянуть, что же там за картинки такие…