Не пугай ежа голым задом

– Мало нам было того, что качок Жека громыхал, так теперь новые сумасшедшие объявились!

– Пошли отсюда скорее! – сказал я. – А то и нам ненароком достанется!

Не успел я это произнести, как возле нас взметнули пыль и окрасили ее красной краской несколько неудачно выпущенных шариков, не попавших в нужную цель. Ну, просто дурдом на выезде! Мы пошли домой и еще на подходе услышали, что в даче, временно оккупированной противником, снова гремела музыка. Когда мы вошли в дом, жена решительно заявила:

– Я еду в Москву! У меня там дел накопилось немерено! Вечером вернусь, а ты пока присмотри, чтобы эти психи нам дачу на щепки не разнесли!

– Может, хоть позавтракаешь? – спросил я.

– В городе что-нибудь перехвачу, – пообещала она. – Да и аппетит у меня от всего этого пропал начисто!

– Причем без всяких диет! – многозначительно заметил я, потому что мою жену, как и каждую среднестатистическую российскую женщину, периодически охватывал страх, что она сильно поправилась и ей непременно надо похудеть, хотя, с моей точки зрения, у Маруси с фигурой все было в порядке.

Переодевшись, жена направились к машине, а я пошел ее проводить, и тут о стену нашего дома разбилась очередь шариков, окрасив довольно приличный ее кусок.

– Будем надеяться, что она отмывается! – грустно сказала Маруся и уехала.

Я не менее грустно посмотрел ей вслед и вернулся в дом. Безрадостно посмотрев на плиту, я понял, что готовить завтрак мне, пусть и для себя любимого, совсем не хочется, и принял мудрое решение позавтракать в кафе. Поскольку там постоянно пировали до утра толпы заезжих гуляк, из которых никто до сих пор не отравился, а то бы это заведение мигом прикрыли, значит, и мне ничего не грозило. Подходя к «Сайгону», я увидел, что возле него прохаживался Афонин и бдительно следил, чтобы все было в порядке, потому что его хлебом не корми, а дай покомандовать. А неподалеку от кафе трудолюбивые вьетнамцы в традиционных шляпах и с мотыгами в руках деятельно обрабатывали свой огород, который принял уже довольно цивилизованный вид и весело зеленел, так что на всеобщее обозрение виднелись только их согбенные спины и обтянутые шароварами пятые точки.

– Что вы здесь караулите? – спросил я Виктора Петровича, когда подошел поближе.

– Да вот пришел проверить, не сюда ли бомжи по сговору с вьетнамцами нечистоты из туалета Богданова вывезли, в смысле, на свой огород, – объяснил он.

– Ну, и что выяснили? – с интересом спросил я.

– Не сюда! Показали они мне ту яму, куда бомжи грунт сваливали, так что можешь питаться здесь без всякого опасения, – ответил он.

– А вы? – поинтересовался я.

– А я не Ротшильд! – отрезал он. – Я деньги не печатаю, а своим горбом зарабатываю и на пустяки их тратить не собираюсь!

«Куркуль, он и есть Куркуль, – подумал я. – Ведь если сложить его военную пенсию и то, что он зарабатывает, продавая продукты со своего сада, кур с яйцами и кроликов, то у него получается куда больше, чем у нас с женой, если разделить на двоих. Но поскольку его все равно не переделаешь, то не стоит и внимания обращать!» – решил я и пошел в кафе.

– А вот чаю я, пожалуй, выпью! – раздался сзади меня голос Афонина, который догнал меня, так что внутрь мы вошли вместе.

Глава 15. МАША. ЯБЕДНИЧАТЬ НЕХОРОШО, НО ВОТ ПРИХОДИТСЯ

Приехав в Москву и немного успокоившись, я поела в летнем кафе и прямиком отправилась на Петровку, 38. Вняв доводам мужа, что отец Жеки вполне может и не знать о буйных похождениях своего наследника, я решила сначала сама поговорить с этим папашей, а если пойму, что он не собирается принимать никаких мер, чтобы образумить своего отпрыска, то тогда и к Злободневному обратиться можно, а уж тот своего не упустит! Но добраться до полковника милиции Антона Васильевича Наумова оказалось непросто. Сначала меня долго мариновал дежурный, выпытывая, по какому это поводу я собиралась побеспокоить высокое начальство, и убеждал написать заявление, которое он и примет, а если будет такая необходимость, то отправит меня к нужному сотруднику. Я сумела втолковать ему, что вопрос это личный и обсуждению с посторонними не подлежит, на что он с бо-о-ольшим интересом на меня уставился, потом иронично хмыкнул, но все-таки позвонил Наумову, а потом передал трубку мне, с интересом прислушиваясь к моим словам.

– Здравствуйте, Антон Васильевич, – сказала я. – Мое имя вам ничего не скажет, потому что мы не знакомы, а пришла я к вам по поводу вашего сына. Мы не могли бы с вами срочно поговорить?

На другом конце провода повисла пауза, а потом полковник сказал:

– Подождите меня, я сейчас спущусь.

Наумов был одет в штатский костюм и оказался весьма симпатичным мужчиной лет пятидесяти с внимательным, острым взглядом и произвел на меня самое приятное впечатление, но внешность, как известно, бывает ох как обманчива. По моей просьбе он хоть и страшно удивился, но все-таки предъявил мне свое служебное удостоверение, и я убедилась, что передо мной действительно он, а потом сам тщательно изучил мой паспорт.