Не пугай ежа голым задом

Я на своем мини-вэне и Наумов на джипе благополучно миновали Москву, и, выехав за Кольцевую, я прибавила скорость, потому что мне очень не терпелось поскорее посмотреть, как Антон Васильевич будет разбираться со своим непутевым отпрыском – вдруг действительно подействует? Вот мы уже проехали Салтыковку, уже свернули с разбитой, в ямах и ухабах, деревенской дороги на ту асфальтированную, которой благодаря Богданову завидовала вся округа, уже благополучно миновали установленные Кряковым ворота, причем джип Наумова, хотя его и не было в списке и о нем никто не предупреждал, сторож даже не попытался остановить – вот что значит служебные номера. Впереди уже виднелись согнутые спины работавших, как муравьи, вьетнамцев, кафе, где из-за жары были отдернуты полога, чтобы сквозняк мог свободно бродить, как ему вздумается, до нашей дачи оставалось всего чуть-чуть: миновать наши ворота и там до дороге...

И тут у меня глаза полезли на лоб и я затормозила так резко, что покрышки жалобно взвизгнули и сзади в бампер меня тут же довольно чувствительно «поцеловал» джип Наумова. Но я не обратила на это внимания, а выскочила из машины, как катапультированная, и бросилась в кафе, размахивая автоматически захваченной сумочкой. А как же мне иначе было поступить, если я увидела за тем столиком собственного мужа в обществе двух абсолютно голых дам, мельком отметив, что там был еще и Афонин, но он был не в счет. Я влетела туда как бешеная и, мигом добравшись до Сашки, собралась было избить его сумочкой и уже даже замахнулась, но реакция у него всегда была отличная, так что он легко перехватил мои руки и все пытался что-то сказать, но я ему не давала, и он только беспомощно повторял:

– Маруся! Маруся! Успокойся!

Тут сзади, чтобы оттащить меня от мужа, на мне повис Афонин. Но я не собиралась так просто сдаваться и принялась пинать Сашку ногами, попутно выкрикивая в его адрес все приходившие мне на ум оскорбления:

– Кобель! Сволочь! Мразь! Тварь! Козел! – и почему-то: – Импотент! – хотя у Сашки с этим было все в порядке, и даже более чем.

Как мне потом рассказали свидетели этой мерзкой сцены, потому что я сама ничего не помнила от ярости, услышав это, муж вытаращил на меня глаза и разжал кулаки, которыми держал мои руки, от чего мы с Виктором Петровичем свалились на пол, попутно сбив чей-то столик и свалив то, что на нем стояло, на пол и частично на себя. Мне-то было ничего, потому что я упала на Афонина, а вот ему пришлось несладко, так что он выразился в мой адрес более чем нелицеприятно, но это меня не остудило, и я, вскочив с пола, снова бросилась на мужа, который заскочил за их столик и таким образом стал вне пределов моей досягаемости, потому что дорогу мне загораживали стулья, где сидели насмерть испуганные голые девицы.

– Пошли вон, потаскухи! – заорала я на них. – Шлюхи! Проститутки! – ну и далее по тексту, который дал им понять все, что я о них думала, а думала я о них очень плохо, причем в самых непечатных выражениях.

Я бесновалась, как разъяренная фурия, и неизвестно, сколько бы это продолжалось, если бы кто-то не вылил на меня ведро воды. От неожиданности я заткнулась на полуслове, но, поскольку этого оказалось ничтожно мало для того, чтобы окончательно утихомирить меня, я быстро оклемалась и даже обрела способность связной речи.

– Ах, ты, мерзавец! – орала я на Сашку, который смотрел на меня с каменно-спокойным лицом. – Ты думал, что я только вечером вернусь, и решил немного поразвлечься? На молоденьких потянуло? Насмотрелся да наслушался, как Жека с компанией со своими прошмандовками трахались так, что листья с деревьев осыпались, и самого на приключения потянуло?

– Марья! – рявкнул у меня над ухом Афонин. – И сама не позорься, и мужика своего не позорь! Самой же потом стыдно будет! А ну заткнись!

Эти слова меня немного отрезвили, и я замолчала. Оглядевшись, я увидела, что несколько столиков были заняты пришельцами в камуфляже, недавно игравшими в лесу в войнушку, – я узнала среди них того, что поднимал забрало, – и они горящими от любопытства глазами смотрели на разыгравшуюся перед ними безобразную сцену ревности, но некоторые, правда, пялились на голых баб, во множестве сидевших в кафе. Мне стало неудобно, и я отвернулась. Тут оказалось, что все это время рядом со мной стоял Наумов, который воспользовался наступившей тишиной и грозно спросил:

– Это что? Бордель на выезде? Решили себе выходной день устроить? Или по заказу приехали?

Ответить ему никто ничего не успел, потому что мы услышали угрожающий голос участкового:

– А ну шагайте, голозадые!

Мы все повернулись в ту сторону и увидели, что он, сам, естественно, в форме, конвоировал абсолютно голую парочку, парня и девчонку, у которых из одежды были только рюкзачки за плечами и шлепанцы на ногах.

– Вот! – сказал он, кивая в сторону своих пленников. – Уже третью пару веду, а им, сволочам, хоть бы что! Плевать им на все и на всех!

Услышав, что милиционер к кому-то обращается, парень с девчонкой остановились и повернулись к нам. Увидевший это участковый тут же набросился на них и рыкнул: