Не родись красивой…

Я-то думала: Прошкин спит, а он ещё два часа назад поехал на окраину города, где какой-то ручей протекает, в котором и водится лакомый для рыбок червячок под названием «трубочник», длинный и тонкий, как ниточка. Эту информацию мне Гриша выдал. Он как раз и занимался тем, что в холодную, чистую воду выманивал червячков из грязи.

— Давайте, шустрики, вылезайте. Рыбки давно ждут вас.

И котёнок Рубик тут же сидел, наблюдал. Но запах грязи ему не очень нравился, брезгливо подёргивал иголочками усов.

Червяков, сбившихся в живой розовый комочек, Гриша подцепил ложкой и бросил в аквариум. Какой там начался праздник, какой пир! Я вспомнила о молоке в холодильнике и взяла котёнка на руки.

— Ну, Рубик, прощайся с хозяином. Пора и нам завтракать. Свой новый дом осмотришь.

— Уже уходишь? — с сожалением спросил Прошкин. — Может, ещё побудешь?

— Хотела молока ему дать, — уклончиво сказала я. — Он ведь любит молоко?

— И я могу налить. Просто не успел из-за этих червяков. Да вот сейчас налью в блюдечко.

— Если молоко в холодильнике, то надо согреть.

— Рубик у меня закалённый.

— Нет, Гриша, он теперь мой. Не хочу, чтобы простудился.

— Чего же проще, можно и согреть.

— Тогда помогу тебе, — решительно сказала я.

Он только сидел на табурете и смотрел на меня. Молоко в чашке я поставила в кастрюлю с водой и зажгла горелку. Отрегулировала огонь с синими язычками пламени. Осталось обождать, когда нагреется вода.

— Вот мне бы такую сестру, — мечтательно сказал Гриша. — А то мать всё время ворчит: это не так, это плохо, не засти свет. Я и в кухню не захожу, когда она здесь.

— А сейчас сидишь.

— Ты же не гонишь.

Я потрогала пальцем молоко и налила в блюдце. Через минуту, глядя, с какой быстротой Рубик работает длинным язычком, Гриша улыбнулся:

— А правда, тёплое ему больше нравится.

— Гриша, — затаённо спросила я, — ты почему вчера сказал, что снова оборвёшь жилку к балкону Звонарёва?

— Почему?.. — Он пошевелил губами, поднял плечо. — Почему? Наверно, со зла.

— С какого зла?

— Обыкновенного. Разве не ясно? Натянули леску, вам интересно, радуетесь, что-то пересылаете друг дружке. Обидно всё-таки.

— Но мы дружим с Митей.

— Знаю.

— Тогда и обижаться нечего.

— Ага, нечего! А мне как на это смотреть? Не хочу, чтобы ты с ним дружила.

— Гриша, но так ведь нельзя.

— Может, и нельзя. А что могу поделать? Я сам хочу дружить. Да, с тобой дружить. Понимаешь?

Я длинно вздохнула, даже волосики на спине Рубика шевельнулись. Просто не знала, что и сказать.

— Расстроилась? — спросил Гриша.

— А ты как думал! Митя очень хороший парнишка. Добрый. Отросток лимона в горшке подарил. Спектакль для всего двора с ним готовили. Мастерили канатоходца.

— Я могу рыбок тебе подарить. Меченосцев, данио. У меня в другой комнате ещё два аквариума стоят. Отдам маленький, на четырнадцать литров. С растениями. И сачок есть.

— Гриша, спасибо. Мне Рубика достаточно.

— Понятно: дружить не хочешь, — мрачно произнёс Прошкин. — Эх, а я думал, будешь моей гирлой.

— Какой такой гирлой?

— Ну, по-нашему, девчонкой. Девочкой.

— Девочка по-английски: гёрл.

— Да это я знаю. Просто ребята так говорят.

— Значит, стать твоей девчонкой, гирлой?.. — протянула я. — Любопытно. Очень.

— Чего любопытного? У каждого парня есть своя девчонка.

— Своя девчонка. Это как? Собственность, рабыня?

— Рабыня какая-то. Во, придумала! Говорю же: моя девчонка. Разве не понятно?

— Твоя?! — Кажется, я не на шутку рассердилась.

— Ладно, отъехали! Остынь. — Лицо у Прошкина затвердело, брови сошлись в прямую линию. — Если не нравлюсь, если считаешь за придурка, урода, чокнутого…

Именно таким его и считала. Но это было вчера…

— Предлагаешь дружить? — подумав, спросила я.

Он не ответил. Однако голову чуть повернул в мою сторону.

— Надо подумать, — добавила я. — Только как-то… рабыня, вещь, собственность…

— Ну сказал, — потупился Гриша. — Можно и забыть.

— Что ж, поглядим… Рубик, — я погладила котёнка, — ты тоже так считаешь?.. Посмотрим, как он будет себя вести. Учти, Прошкин, я, между прочим, весьма важная государственная персона — министр экономики.

— Ух, ты! — словно бы поверив и сразу повеселев, восхитился Прошкин. — Вот это да! Министр. Тогда личная охрана тебе требуется.

— Я думаю обойтись без охраны.

— Как же так, обязательно нужна. Вдруг какой-то злоумышленник что-то нехорошее задумает. Смотришь же телек: там взрыв, там кого-то в подъезде грохнули, да еще с контрольным выстрелом в голову. Если желаешь, могу стать твоим телохранителем. Ни один волос с головы не упадёт.

— Нет, благодарю. За охрану надо платить. А денег в государственной казне мало. Ведь не станешь охранять за красивые глаза.

— Я?.. — переспросил Гриша. — А почему? За Анютины глазки я соглашусь без всяких денег.

В этом нелёгком разговоре я чувствовала себя, в общем, довольно свободно, а тут смутилась, подняла пустое блюдечко, обмыла его под краном и села на свободный табурет.