Не родись красивой...

—    Не ловкачи, а злодеи!

И так вдруг захотелось рассказать верному другу о моей войне с этими злодеями. Только нельзя же — тайна.

Горшок с тонким стволиком и пятью листиками, накрытый прозрачным колпачком, Митя устроил на подоконнике, который уже начало освещать наше послеобеденное солнце. Ещё он сказал, чтобы плёнку пока не открывала, а воду надо наливать в блюдечко — росток сам выпьет, сколько захочет. Покончив с этими ценными наставлениями, он посмотрел на пышный пион.

—    Красивый, — оценил уважительно.. — Два дня у тебя цветёт.

Я побольше вдохнула воздуха и... решилась:

—    А знаешь, кто мне его дал?

Он опять не спросил, но я всё равно сказала:

—    Серёжа Зорькин. В нашем доме живёт.

—    Я знаю, из седьмого «б». Хороший парень. А гляди, — показал Митя на лепесток, — начал вянуть... Молоток у вас есть?

—    Зачем тебе?

—    Увидишь.

Я принесла из кухни молоток. Митя достал ветку из вазы и на подоконнике слегка поколотил конец стебля.

—    Не думай, ему не больно. Если бы сразу так побить, он бы лишний день, а то и два простоял.

—    Ты, Звонарёв, на все руки мастер, — похвалила я и спросила: — А чем он хороший, Зорькин?

—    По-моему, не задаётся... Что ещё? Не глупый. Может сорок раз от пола отжаться. Да, ещё бицепсы накачал классные.

—    А Грила с нашего девятого этажа тебе известен?

—    А как же, его все знают. Вождь. Крутой. Его и большие парни вроде побаиваются.

Мы ещё немного поговорили, и Митя заспешил домой — братишка один остался.

—    Если туч завтра не будет, то с утра начну греть лимон, — уже в дверях пообещал Митя.

Будто и меня согрел этот недолгий разговор. Митя — друг. Настоящий. И было приятно, что сказала ему о Серёже, не утаила. Он не обиделся, даже похвалил. Тогда-то я окончательно и решила: сдаваться не стану. Не надейтесь, не радуйтесь!

Эту мою решимость, сама того не подозревая, укрепила и мама. Она возмущалась, ругала работников домоуправления, депутатов, городскую администрацию. Я не выдержала и рассмеялась: — Мам, ты ешь оладушки, пока тёплые. И не волнуйся, жильцы сами справятся. Ведь заметила — кто-то же стёр то первое безобразие.

 — Да разве жильцов это дело! На что тогда контора их жилищная, мастера, начальники? Квартирную плату вон как подняли, а когда надо, когда что случится — до них не дозвониться.

Она правильно говорила. Недавно у соседки тёти Нины кран потёк. Три раза с нашего телефона звонила, уж как умоляла — никто не пришёл. Дедушка Леонтий с первого этажа выручил.. Седой весь, один глаз не видит, а пришёл, починил. Что-то вставил, ключом подкрутил, и всё наладилось. Я напомнила маме о дедушке Леонтии.

—    Только на него и надежда, — кивнула она. — На инвалида, без году восемьдесят лет. А молодые... Ах,— она поморщилась, — ветер, акции да наркотики в голове.

—    Ну, — возразила я, — не все же такие. — Митя Звонарёв отросток лимона сегодня принёс. Зайчиком будет освещать, говорит, что лимоны вырастут огромные, в чашку не поместятся. А про акции какие-то, про наркотики он и понятия не имеет. Такой вот Митя.

—    У него свой интерес.

—    Интерес? — Я вроде не поняла. — Какой такой интерес?

—    Нравишься ему... И по мне когда-то, хорошо помню, — запечалилась мама, — один мальчик в шестом классе вздыхал.

—    А потом?

—    Потом нос ему разбили. Думаю, из-за меня.

—    А он?

—    Перестал вздыхать. Потом другие поглядывали...

Перед тем, как лечь в кровать, я сделала несколько важных дел. Во-первых, положила в прозрачный кулёк с десяток оладушек и записку: «Великому изобретателю и лимоноведу! Отведай и мои кулинарные шедевры. Л. А» Перевязала кулёк ниткой, прикрепила к леске и отправила гостинец к далёкому балкону. Второе дело заняло времени не больше минуты. Закрылась в ванной на крючок, отсыпала в банку ещё немного порошка, размешала в воде. Банку отнесла к себе в комнату. И последнее — будильник. Снова поставила его на стул и накрыла «Анюткой». Потом выключила свет и легла. Надо было снова хорошенько обдумать операцию. В прошлый раз не всё получилось: забрызгала мелом пол. А выход-то простой — подстелить газету. Их, старых газет, полно в кухонной тумбочке-табурете. Тумбочку тоже папа сделал. Удобно: открываешь сиденье, а внутри — эти самые газеты, которые когда-то из почтового отделения приносили и в ящик бросали... Да, не забыть ещё после «операции» стрелку будильника сдвинуть хотя бы на цифру «8». Чтобы мама не догадалась. Ну всё, теперь закрыть глаза и спать, спать... Да не тут-то было — вместо этого неожиданно вспомнились мамины слова: «У него свой интерес». Про Митю сказала. Правильно, тут и спорить нечего. Но согласиться с тем, что кто-то разбил бы ему нос, пусть до крови, и Митя после этого перестал бы разговаривать со мной, звонить, пускать в окно солнечный зайчик, — в такое верить я не хотела...