Не родная кровь [СИ]

— Не знаю. Как ушла зимой искать тебя и сына, так и нет никаких вестей. Она с колонной интендантских машин уехала. Колонну расстреляли из засады. Елену среди уб итых не нашли. Но в таких случаях обычно живых не оставляют. Единственная надежда, что по какой-то причине она сошла раньше, чем обстреляли колонну. Так что ничего о ней не знаю… Про Ромку тоже ничего сказать не могу.

— Видел я его в городе, — всё так же глухо ответил Иван. — Ещё до начала этой чёртовой войны. У него с дочкой Наташки Малиновской серьёзно всё. Пожениться собирались. Нашли время…

— А как ты узнал? — спросил Савельев.

— Да как… Жена сказала, что видела их как-то вместе. Ну, я сразу понял, где его искать. Лена-то не знает, что у меня раньше с Наташкой отношения были.

Пошёл к ней, а Ромка на следующее утро с Ксенией пришли. А до этого я с Наташкой… ну, в общем, ты понял…

Савельев кивнул.

Иван продолжил:

— Ну, вот, Ромка и сказал мне, что не простит, чтоб не возвращался я к его матери… И Ксения со своей матерью тоже поругал ась. Ушла с Ромкой куда-то к знакомым, там вместе жили, к нам не приходили вообще. Такие вот дела, брат…

Иван тяжело вздохнул. Помолчал и сказал:

— Я остался у Натальи. Потом она от кого-то узнала, что дочка ушла в лагерь беженцев, и собралась следом. А оказывается, Ксения никуда не уходила. Мы после встретились. Она всё это время в городском госпитале санитаркой была, но не выдержала, решила тоже из города уходить. Я её поддержал. Ещё она сказала, что Ромку мобилизовали и он воюет с вами… — Иван осёкся, — ну, то есть, с федералами.

Потом и меня на фронт отправили, а до этого я на укреплениях городских работал. Ромку, конечно же, не нашёл. Да и где его найдёшь в таком бардаке? Про Наталью и Ксению тоже ничего не знаю. Наверное, они недалеко тут.

Андрей Николаевич кивнул, знаю, мол, про лагерь. И спросил:

— Хочешь, я сделаю запрос в миграционную службу? Наверняка отыщут и Наталь ю, и Ксению.

Никитин опять закурил. После недолгого молчания ответил:

— Нет, Андрей. Сейчас не нужно. Люблю я Наташу очень, поэтому после войны в прежнюю семью уже не вернусь. Как-нибудь объясню всё жене. Надеюсь, она поймёт меня и простит. А не простит, — что ж… Но это всё потом. А сейчас я другого хочу: побывать на могиле дочери и отомстить тем, кто убил её…

— Сможешь воевать против бывших своих? — спросил Савельев, внимательно глянув на понурого брата. — Там ведь Роман.

— Смогу, — твёрдо ответил Никитин. — А Ромка… А что Ромка? Верю, он всё же сможет и захочет понять, если встретимся. Только не знаю, как ему про сестру сказать. Любил он её. Её все любили… Непоседу и хохотушку… — Иван смахнул слёзы, поник головой.

— Может, хватит уже войны, а? Вернёшься ко мне, что-нибудь придумаем. Зачем тебе на фронт? — проникновенно спросил Андрей Николаевич.

— Зачем?! — горько переспросил Иван, вскинул поникшую голову, остро посмотрел и добавил ожесточённо и с болью: — Разве не понятно?! Разве непонятно?!

Глава III На пулях имён не пишут

Федералы не считаясь с потерями, рвались в Красноярск. Бои кипели уже на городских развалинах, где всё перемешалось невероятно: на одном этаже могли быть федералы, на другом — оппозиционеры, в одном подъезде — одни, в следующем — их противники. Нередко те и другие лоб в лоб сталкивались на улицах или во дворах полуразрушенных домов, выскочив суматошно откуда-нибудь. Стреляли в упор и бросались врукопашную, безжалостно сокрушая тела, отнимая жизни… А иной раз, наскочив друг на друга, постреляв, обменявшись бросками гранат, разбегались по щелям, оставив раненых и убитых…

Бои шли по всему Красноярс ку. Вернувшийся после зимнего потопа в прежнее русло Енисей уносил распухшие трупы прочь из этого ада, но порой тела цеплялись одеждой за затонувшие или севшие на мель расстрелянные, обгорелые баржи, за опоры разрушенных мостов, за отмели у многочисленных островов и, колышимые течением, оставались там, отравляя и без того неживую воду…

За пределами города федералам на нескольких направлениях также удалось форсировать Енисей и закрепиться на его правом берегу, позволяя своим переправляться и разворачиваться для дальнейшего наступления.

Но в иных местах части оппозиционных войск держались насмерть, не отступая ни на километр, тем самым оказываясь в окружении: слева и справа водная преграда форсирована противником, у самих за спиной вода. Выбор невелик: либо отступать и тонуть под пулями наседающего врага, либо драться и умирать на позициях…

Иван Никитин настоял перед старшим братом, чтобы тот поспособствовал в отправке на самую что ни на есть передовую. Никаких доводов Иван слушать не хотел, горя желанием мстить.

Андрей Николаевич уладил с командармом все вопросы, поэтому проблем у Никитина с документами и оформлением не случилось. Он оказался в обычной мотострелковой роте, каких в городе было множество, измотанных боями, обескровленных более чем наполовину, полуголодных, измученных, ожесточённых до предела.