Не русские идут

Амбалы, прозванные Ником «топтунами», следившие за Вишневским, отреагировали на появление оперативников Буй-Тура запоздало. Влад и Олег чисто взяли их «на удар», и оба улетели в глубь гостиной, сбивая стулья и чашки со стола.

В гостиной, кроме них, находилось ещё трое мужчин.

Один был сед, стар и немощен. Он полулежал на диване, одетый в пижаму, и держался за ухо. Его Буй-Тур не знал. Очевидно, это был хозяин квартиры.

Вишневский, багровый и потный, в строгом кремовом костюме, сидел на стуле, держась за живот.

Мандель, высокий, черноволосый, с непроницаемым лицом, стоял напротив, сложив руки на груди. Появлению оперативников он ничуть не удивился, словно ждал их, и в глазах магистра прыгали насмешливо-ироничные искры. Проводив глазами упавших парней, он не сделал ни одного движения, лишь перевёл взгляд на вошедшего в гостиную Гордея.

Несколько мгновений они смотрели друг на друга.

– Воевода, – растянул губы в странной усмешке Мандель.

– Магистр, – сказал Буй-Тур, дёрнув уголком губ; тому, что Мандель знал его звание, он не удивился.

Мандель, не разнимая рук на груди, поклонился.

– Мы тут беседуем.

– А я думал, вы плюшками балуетесь.

Мандель поднял брови. Мультфильм «Малыш и Карлсон» ему, очевидно, знаком не был.

– Не понял шутки. Вы нам мешаете, воевода. Не соблаговолите ли покинуть квартиру? Вы нарушили территориальную целостность частного владения.

По-русски магистр ордена Раздела говорил бегло, хотя и с лёгким акцентом.

– Хозяин тут не вы, – качнул головой Буй-Тур. – Так что предлагаю вам соблаговолить покинуть помещение.

Мандель поиграл бровью.

– Вас всего четверо, и вы не витязи.

– Вас и того меньше, гость незваный, а нас – Рать. Хотите убедиться?

По губам Манделя снова скользнула косая усмешка. По-видимому, скрытый смысл словосочетания «нас – Рать» он понимал.

– Ваша команда не работает на госструктуру. Я могу вызвать милицию…

– Вызывай, мы подождём, – равнодушно сказал Буй-Тур.

Наступило молчание.

Амбалы Манделя очнулись, заворочались на полу, начали вставать. Один сунул лапу под мышку.

Буй-Тур наставил на него палец:

– Не делай лишних телодвижений, малыш, останешься цел. – Перевёл взгляд на Манделя. – Магистр, мы оба понимаем, что происходит. У тебя ровно минута, чтобы уйти самому и увести своих шестёрок. Не уберёшься подобру-поздорову, здесь появится другой спецназ. Устраивает тебя такой вариант?

Мандель перестал излучать иронию. Бросил взгляд на Вишневского, на старика, на Буй-Тура.

– В принципе я выяснил, что хотел. Но тебя я…

– Магистр, – поморщился Гордей, – я же не детским садом заведую. Это моя земля, мой город, моя родина, и защищаю я своих людей. Увижу ещё раз, что ты ходишь за нашими учёными, в Европу тебя увезут в цинковом гробу.

Глаза Манделя сверкнули.

– Ты мне угрожаешь?!

– Предупреждаю.

Несколько мгновений Мандель смотрел на Буй-Тура горящими страшными глазами, потом улыбнулся… и растаял в воздухе, возник уже у выходной двери.

– До встречи, воевода.

Исчез.

Дверь слегка шевельнулась, но осталась закрытой, словно магистр прошёл сквозь неё.

Спутники Манделя трусцой выбежали следом.

Оперативники Гордея переглянулись.

– Ни хрена себе! – пробормотал Влад.

– Они уезжают, – доложил Ник с улицы.

– Пусть. – Буй-Тур повернулся к Вишневскому. – Извините, доктор, что мы опоздали. Чего они от вас добивались?

Вишневский смахнул пот со лба, улыбнулся дрожащими губами.

– Про Опухоли спрашивали, где да что. А вы кто? Из ФСБ?

Буй-Тур дал своим команду выходить.

– Надеюсь, больше они сюда не сунутся. Вот телефон. – Он подал учёному визитку с именем и отчеством «Сан Саныч». – Заметите, что за вами следят, позвоните.

– Да зачем кому-то за мной следить? – неуверенно проговорил Вишневский. – Я к учителю приехал, давно не виделись.

– Этот тип следил за вами тем не менее и хотел узнать об открытии Опухолей детально.

– Попросил бы на конференции, я дал бы ему диск. Кто он?

– Враг! – коротко ответил Буй-Тур. – Будьте осторожнее. До свидания.

Он вышел вслед за оперативниками, унося с собой два растерянных взгляда ничего не понимавших мужчин.

Чукотка Кожухин

Такого удовольствия, с каким он занимался изучением Опухоли, Мирослав прежде не испытывал никогда.

Первые два дня прошли как во сне, в лихорадочной спешке установки аппаратуры и съёма параметров среды.

Затем ритм работы замедлился, геологи успокоились, Веллер-Махно составил график использования вертолёта каждым из членов экспедиции, и Кожухин мог теперь лишь раз в два дня вылетать к Опухоли, чтобы визуально контролировать изменения геометрии водяной горы и снимать показания ранее установленных на островках вокруг Опухоли датчиков.

Опухоль практически не изменялась, только «дышала»: то слегка приподнималась вверх – на два-три метра, то чуть уменьшалась. Взять пробы воды непосредственно из её глубин по-прежнему не удавалось. Однако с некоторых пор на её поверхности после интерференционного волнения рождались водяные капли размером с голову человека, скатывались к основанию, и Мирославу однажды удалось вовремя подоспеть к этому месту на каяке охотников-эскимосов и добыть драгоценную пробу.