Не русские идут

– Ну-ну, верь, если хочешь, – добродушно отмахнулся Химчук. – Таким, как ты, надо во что-то верить.

– Каким?

– Молодым, конечно. Лет двадцать назад я тоже верил.

– Во что?

– Что Земля круглая, – усмехнулся геолог. – Иди, готовь своё ВУ, будем взрывать Опухоль. Спроси на всякий случай у Натальи, важна ей твоя Соринка или нет. Вдруг и правда артефакт гиперборейский повредим.

Мирослав хотел сказать, что Наталья сама заговорила о направленном взрыве, но у него появился ещё один повод помириться с лётчицей (хотя он вроде бы и не ссорился с ней), и Кожухин согласился.

– Ключ погас, – бросила девушка в ответ на его вопрос, – и стал уязвим, но у нас нет другого способа завладеть им. К тому же Тивел может каким-то образом запеленговать его и послать сюда своих подручных.

– Какой ещё Тивел? Кто это?

Наталья посмотрела на темнеющее небо, передёрнула плечами:

– Есть один человек… точнее, не совсем человек. Жрец. Может, участковый прилетал к нам по его запросу. Ты сделал расчёт?

– Леонидович проверил, всё нормально. Будем мастерить взрывное устройство с конусовидным отражателем. Поможешь?

– Я не специалист по взрывам.

– Хорошо, мы сами сделаем и полетим. Нужен трос.

– В кабине лежит целая бухта.

Мирослав понял, что расшевелить Наталью не удастся, и повернул назад. Оставалась надежда, что она перестанет дуться, когда они полетят к Опухоли.

Устройство направленного взрыва удалось соорудить к концу дня.

Однако Соринка исчезла в глубинах водяного купола и больше не появилась. Пришлось отложить операцию по её выковыриванию до утра.

Мирослав спал плохо. В четыре часа утра он даже встал и вылез из палатки, накинув куртку с капюшоном: несмотря на светлое небо и блёклое пятно солнца в расщелине между сопками, было холодно, всего плюс пять.

Он поднялся на обрыв, полюбовался бликующим куполом Опухоли, торчащим над водой. Полосы утреннего тумана скрывали его основание, отчего казалось, будто он парит в невесомости. Ни звезды, ни Глаза Туурнгаита внутри купола не появлялись, водяная капля имела вполне обыденный смирный вид, и лишь причина её выдавливания из недр земли заставляла работать фантазию и волноваться.

Замёрзнув, Мирослав вприпрыжку вернулся к палатке, юркнул в спальник, накрылся с головой.

Спавший рядом Химчук пошевелился, но глаз не открыл.

Утром Мирослав поставил задачу эскимосам наблюдать за Опухолью, да и сам то и дело прикладывал к глазам бинокль. Однако пришлось ждать до обеда, пока Соринка наконец не всплыла из глубин водяной горы, подмигнув ему зелёной искоркой свечения.

Ожила Наталья, до этого момента безучастно наблюдавшая за действиями мужчин:

– Вылезла?

– Полетели! – засуетился возбуждённый Кожухин.

– Осторожнее там, – проворчал Веллер-Махно, в общем-то, не скрывавший своей заинтересованности. – Не угробьте вертолёт. Леонидыч, ты моя правая рука, следи за пацаном.

– Я уже боюсь своих обязанностей, – отозвался Химчук. – Всё будет нормально, енерал.

Взрывное устройство ещё с вечера было установлено в грузовом отсеке, поэтому времени на его погрузку не потеряли.

Вертолёт оторвался от земли.

Опухоль выросла впереди ощутимо массивным водяным куполом, пронизываемая лучами низкого солнца.

Наталья заложила вираж, машина крутанулась вправо и точно зависла над краем Опухоли, где плавала Соринка.

– Вот она! – заорал Мирослав, тыкая пальцем вниз; он сидел не в кабине, рядом с лётчицей, а в отсеке, напротив Химчука, но девушка услышала его:

– Вижу.

– Спокойнее, студент, – почти неслышно в рёве винтов проговорил геолог, – не суетись при родах.

Вертолёт, вздрагивая, опустился почти к самому основанию Опухоли.

Химчук открыл дверцу отсека. Мирослав осторожно высунул наружу деревянный ящик со взрывчаткой и металлическим конусом отражателя. Один бок ящика они выкрасили в яркий красный цвет, чтобы он послужил своеобразным прицелом, поэтому ошибиться было трудно. А чтобы ящик не закрутило под порывами ветра, тросов было два, держащих его за углы.

Весил же он более пятнадцати килограммов, в основном из-за отражателя. Конечно, направленным взрыв должен был получиться с помощью распределённого особым образом подрыва, однако отражатель лишним не был, и теперь манипулировать устройством было тяжело.

– Командуй, – сказал Химчук, берясь за тросы.

– Опускайте.

Геолог начал вытравливать тросы, упираясь ногами в борта отсека вокруг дверцы. Мирослав, держась одной рукой за поручень, высунулся с биноклем в другой, прижал окуляры к глазам.

– Ниже… ещё… ниже…

Вертолёт рыскнул.

– Оп-ля! – едва не вывалился Мирослав.

– Целься быстрее! – пропыхтел Химчук.

Вертолёт опустился ещё на пару метров. Лопасти винтов чертили круг у самой поверхности водяного купола, и Мирослав снова мимолётно подумал, что Наталья классный лётчик.

Девушка что-то прокричала. Кожухин услышал только слово «ветер».

Действительно, порывы ветра могли снести машину на Опухоль, и тогда авария была бы неизбежна.

– Приготовились!

– Соринку свою видишь? – прокричал багровый от усилий геолог.

– Отлично вижу, прямо к краю подплыла. Начинаю отсчёт, на «три» – врубаю!

– Давай, я сам направлю бомбу.

– Времени нет… раз… два… три!