Не садись в машину, где двое (рассказы, 2011)

И все прошито невысказанной болью. Леди хочет жить, она свирепа, влюблена, она беременна, хочет еще родить, она тормошит реальность вокруг себя, организовывает жизнь, утром «ты почистила зубы, бежим», днем подготовка к открытию фестиваля, приходят фуры с экспонатами, проблемы на таможне, а вечером, глубоким вечером в широченной постели, лежа после любовной битвы с сигаретой в пальцах, она вдруг, залившись слезами, приникает к любимому плечу и во всем признается. В ответ — молчание. Молчание! Горят во тьме две сигареты в пальцах, и всё.

Что молчишь?

Наконец: «Это не мои проблемы».

То есть что он, как потом будет выдавлено, не берет на себя решение вопроса. А все дело-то в простом, она, глотая слезы, прошептала ему, что рожать теперь нельзя, предстоит операция. Он сказал «это не мои проблемы». Красавец. Солист хора из оперного театра на периферии. Приехал в Москву, целое будущее перед ним. Но пока безработный, от ерунды мы отказываемся при горячем сочувствии и поддержке Леди.

Все это время он сидел в ее офисе и привыкал к работе, пил кофе от спонсоров, ездил по поручениям, даже что-то смог устроить на таможне, уговорил девок с присущим ему мастерством.

В офисе начался праздник, бойфренд себя показал, то ли еще будет. Леди ликовала. Бой даже спел под гитару.

Девочка-дочка, сидя за праздничным ужином, была недовольна, маленькая принцесса. Ушла спать надутая. «Почистила зубы?» Крик остался без ответа.

«Вот так я и живу»,— улыбнулась Леди своим широким лезвием, блеснула зубами.

Очаровательная улыбка вполлица, открывающая душу. И все это Бою, все ему, а он тоже принц на горошине и всем недоволен.

Он съехал на следующий день, как выяснилось, недалеко.

Еще одна бизнес-леди была от него беременна, на тех же причем сроках. Намного старше его и типа три контейнера на оптовке.

Она и позвонила Леди. «Вы беременны от Эдика? Я тоже. Но он для меня просто так, я взяла донора. Так что до связи».

Наша Леди засмеялась и нажала на отбой. И долго потом хохотала с девками в офисе, они улыбались с круглыми глазами, буквально выпучившись. Ушел! Уж от кого от кого, а от него не ожидали! Был как своя девка, они уже думали, голубой, не стеснялись его, переодевались, обсуждали свои проблемы, ну двустволка, то сам подставится, то ему подставятся. Мало ли. Это Москва.

И вдруг две беременные бабы!

Леди пошла на операцию, все порулило своим чередом, облучение, химия, попутно проскочил фестиваль, выставка, девочка закончила седьмой класс, уже от отца ее возил в школу дедушка, красавец, как вся их порода. Скупой род, шофера не держат.

Деньги у Леди кончились, офис пришлось пересдать. Это была огромная удача, то есть какие-то бандиты сняли ее квартиру под свои темные дела, ура.

Можно было платить за больницу, а каждый день — это сто пятьдесят долларов.

Но вскоре выписали. Лечащий врач прятала глаза, не отвечала ничего конкретного, сказала, всё, курс пока закончен. Продлевать его опасно пока что. Пока что вот.

Забирать ее приехал любящий человек, которого она оставила ради своего Боя, он привез ее к себе.

Той же ночью пришлось вызывать «скорую», и дальше уже была районная больничка, реанимация, гнилые подушки, чудо-врачи, надежды на исцеление, питание через капельницу, половинка банана, разрешенная доктором, и всё.

Исчезла ее улыбка как сон, как утренний туман, ушла в желтый песок, и девочка-принцесса стояла над холмиком, укрытым цветами, надо всеми этими погребально горящими свечками, девочка, ничего не понимающая, посреди огромной плачущей толпы молодых, прекрасных существ, тоже ничего не понимающих.

Людмила Петрушевская

Воспитание чувств

Женщина, бухгалтер, начала работать в кафе на вещевом рынке, и каждый вечер она приносила домой кучу грязных бумажек и считала их, уже пьяная.

Муж и сын, вытаращившись, смотрели на это новое явление, и муж даже начал презирать жену и высказывался в том смысле, что на кого ты похожа, даже стал ею брезговать в постели, куда она иногда забиралась пьяная полежать, в полном облачении, и так и засыпала, немытая и накрашенная.

Короче, произошел полный разлад в этой дружной семейке, жена к тому же по-новому откровенно говорила своему мужу, что ты мне (мат-перемат) не нужен, уходи (мат) куда знаешь, я одна не останусь. Но муж ее перешел спать на кухню, а из квартиры не уходил, ведь на его попечении оставался сынок: проверить уроки, накормить утром и вечером, постирать, проводить в школу.

Жена-то приходила хорошо если в восемь вечера (опять бутылка с собой, опять куча грязных бумажек и мат), но для ребенка именно мама была воплощением свободы, она ничего не спрашивала, а приносила торт или конфеты, давала грязные бумажки, то есть несла в дом чистую радость богатства.