Не сахарные (СИ)

Я все еще не открывал глаз, не желая терять ее вкус на своих губах. Затем я услышал шепот. Ее теплое дыхание щекотало мои губы, а слова — нервы:

— Когда будешь играть. Думай об этом.

Я открыл глаза и посмотрел в серые глаза девушки:

— Сэм, я…

— Шшш… — Она дотронулась до моих губ указательным пальцем. — Твой выход.

Саманта

Я выскочила из гримерной, и, схватив подругу, играющую на телефоне в аркаду, побежала в зал.

— Быстрее, его сейчас позовут.

— Ничего себе у тебя лицо красное! — Я притронулась руками к коже, действительно, щеки горели. Лиз ткнула меня пальцем в бок между ребер. — Саманта Хэйс, ты цветешь и пахнешь! А твоего садовника часом не Поэтом кличут?

— Тише ты. — Мы пришли как раз вовремя, чтобы увидеть, как Поэт выходит на сцену. Зал замер, а затем зашушукался. Мы с Элизабет стояли у дверей в самом конце, но даже отсюда я могла видеть его лицо.

Ни следа нервозности, ни тени сомнения в нем не было. Зато во всем образе парня были мегатонны обаяния, уверенности.

Он вышел на середину сцены и замер. Зал накрыла тишина.

Аккомпанемент — инструменты, партия для каждого из которых была написана Поэтом, начали свою игру.

Поэт поднял свою скрипку, вскинул смычок, и… Ох…

Я с алчной жадностью ловила каждый новый звук скрипки. Эти звуки заставляли мое тело дрожать. Они были пронзительно нежными. Мои руки покрылись мурашками от кончиков пальцев. Дэниэл управлял не смычком, он буквально стал дирижером моей души, выворачивая ее наизнанку. В горле встал комок — предвестник рыданий. Я прижала руки ко рту, не справляясь с эмоциями.

Мелодия*, издаваемая им, резко набрала темп и стала воплощением жизни, свободы, борьбы, а затем и счастья. Это была мои мелодия. Для меня. Я чувствовала ее. Как и в его одежде, в исполняемой композиции слышалось смешение стилей. Инструмент, призванный выдавать классические трели, поражал новыми звучаниями. Парень ловко сочетал несочетаемое и получал от этого наслаждение. Его глаза были закрыты, тело двигалась за скрипкой. Я тоже хотела закрыть глаза, чтобы раствориться в этих звуках, наполняющих зал, но не могла заставить себя оторвать взгляд от Дэниэла. Прямо сейчас он уже не был Эльфом из моего детского прошлого. Он был настоящим Ангелом из моего порочного настоящего. Падший внешне, и безупречный в душе. Он — контраст.

Темп все нарастал, а вместе с ним и мое дыхание. Сердцебиение и пульс будто хотели подхватить его ритм и тоже увеличивали частоту ударов. Затем, на какой-то высокой ноте, достигнув апогея — раз!..

И все.

Музыка прекратилась.

Мое сердце будто споткнулось, потеряв свой музыкальный маяк, за которым так отчаянно рвалось, и пропустило удар.

В зале стояла тишина. Дэниэл тоже не двигался, не меняя позу, с замершим в воздухе смычком. И вот… Шквал аплодисментов был таким мощным, что грозил обрушить стены знания. Да что там, если бы Броудер-Сити постигло землетрясение — я бы не удивилась.

— Это нереально! Он был нереален! — Воскликнула подруга, присоединяя свои ладони к окружающим. — Если ему не предложат контракт, я выкину свои туфли Casadei!

Я молчала. Я все еще ни на секунду не могла оторвать глаза от Дэниэла. Тот наконец вышел из мира, в котором он явно находился, пока играл, и со спокойной улыбкой на губах посмотрел в зал. Он слегка поклонился.

На сцену выскочила Дженифер Грей в изумрудном платье — рыжая ведущая с пятого канала, которая сегодня вела мероприятие. Да, это было действительно большое событие для города.

— Это было фан-та-стич-но! — Похвалила женщина выступление парня, пытаясь перекрыть микрофоном звук аплодисментов, который и не собирался утихать. Она посмотрела на зал, сияя голливудской улыбкой. — О да, Дэниэл, ты явно один из фаворитов вечера! Дамы и господа — Дэниэл Маккарти!

И снова шумные овации и свист, гомон, крики его имени от учеников. Они все были поражены. Они все были в восторге. Дэниэл покорил каждого.

— Скажи, Дэниэл. У меня в карточке пробел рядом с твоей композицией. Я знаю, что ты сам сочинил ее, это так? — Она подсунул парню микрофон, как на интервью.

Поэт кивнул:

— Все верно. — И снова крики восторга. Он бьет рекорды популярности, явно. — Пробел потому, что я не знал, как ее назвать. Точнее, не решался.

— Да-а? Очень интересно. И что же тебе мешало?

Он пожал плечами и усмехнулся. Парень держался что надо, как будто жил на сцене:

— Уже ничего, хотите узнать название, Джена?

Дженифер хитро улыбнулась публике, а затем подмигнула:

— О да, мы хотим. Я чувствую какую-то тайну. И когда ты будешь популярен, кто-нибудь из нас продаст ее за крупную сумму.

Дэниэл приятно засмеялся:

— Нет, никаких тайн. Просто я сочинил эту мелодию, думая о девушке.

— Ох, как романтично. Ты назовешь его нам? И название и имя, конечно! Но, будь уверен, разобьешь сердце многих прекрасных девушек. И мое в том числе!

Дэниэл снова одарил зал обаятельной улыбкой:

— Прости, но я готов принести эту жертву…

— Ах, сердцеед! Ну же, не томи. Как зовут твою музу?

Поэт посмотрел в конец зала, там, где стояли мы с Элизабет. Он не мог нас видеть, но чувствовал, что я здесь. Я знала это.