Не самое главное

Море? Или небо, на которое он тупо глядит, покачиваясь на волнах?

Он знает, что я его отец?

Он знает, что я готов за него умереть?

Он знает, что на все остальное мне наплевать?

А это кто такая? Кажется, я ее видел раньше. Неужели графиня Маланни? Тоже мне графиня… бывшая шлюха. Здесь об этом известно нам одним. Мне и ей. Поэтому она делает вид, будто мы не знакомы. Она переписала жизнь заново. У таких, как она, – семь жизней. Таких женщин отливают из железобетона.

Это точно она? Я ведь ее лет двадцать не видел. Охмурила придурковатого сынка Барбаро, производителя бытовой техники, который греб деньги лопатой.

Посулила ему оргии, путан и наркотики в немереном количестве.

Парень сделал качественный скачок: от тщательного учета расхода и прихода до полной беззаботности. Все они так себя ведут, когда находится буксир, за который можно прицепиться и плыть.

А она ведет себя словно королева, превзошедшая всех своей развращенностью.

Какое красивое и редкое слово. Развращенность.

Интересно, Антонио понимает, что значит “любить”?

Антонио любит меня?

Ради какой награды я так стараюсь?

Почему мне ничего не сказали?

Почему ясно не объяснили, что награды не будет?

А новенькая девочка на подпевках вполне ничего. Забыл, как ее зовут. Милая. Одета чуть старомодно. Это нехорошо: напоминает о времени, когда я еще на что-то надеялся.

Надежда умерла, как солдаты, которых подстрелили на первом же марше.

Шампанского! В том углу требуют шампанского. А вот моя нелюбимая песня.

Еще одно несдержанное обещание.

Что будет с Антонио, когда я умру? “У вас сердце пошаливает”, – сказал зимой врач в Пескаре. Вдруг я сейчас рухну на клавиатуру?

Интересно, как они будут дальше веселиться в компании мертвеца?

Разве я такого не видел? Я и не такое видал. Где же это было?.. Ну да, я выступал в Альба-Адриатике, наверное, году в тысяча девятьсот восемьдесят третьем. Бармен медленно осел на пол. Аневризма аорты. Музыка перестала играть.

А когда тело унесли, меня попросили начать сначала.

Публика ночных заведений – варвары.

Раньше они захватывали земли, теперь – танцплощадки и кабинеты в ресторанах.

Все равно они просто варвары.

Переход от самогона к нью-йоркским коктейлям не означает, что человечество сделало шаг в будущее.

А все-таки эта девчонка из подпевки миленькая. Большие глаза. Я так мечтал о женщинах с большими глазами. Теперь они мне снятся и шепчут во сне:

“Я тебя понимаю, Пеппино”.

Или так:

“Пеппино, я люблю вас с Антонио!”

Наяву такого никогда не бывало.

А что бывало? Эх!