Не самое главное

Он помнит, как рыдала прекрасная датчанка, когда он покидал ложе любви. Впрочем, рыдая, она ела сливы, помогавшие справиться с хроническим запором.

Он помнит прекрасную, как столетнее дерево, Агату Маринелли, раздвигавшую ноги в то самое мгновение, когда она заявляла:

“Меня ты никогда не получишь”.

Помнит американку Деметру Холл, разрешавшую ему трогать только левую грудь, потому что правая, по ее мнению, не выдерживала сравнения.

Помнит славянскую княгиню, беспрерывно твердившую: “Это нехорошо”.

Еще он помнит, как во время судорожного соития синьору из Барлетты хватил инфаркт. Умирая, она хрипела, а он ничего не понял: он решил, что грубые и шумные звуки сопровождают оргазм.

Помнит, как не один час он томился рядом со студенткой из Вены: она ждала звонка своего жениха, а когда тот наконец позвонил, отдалась Париде, одновременно болтая о том и сем с ничего не подозревающим юношей.

Впрочем, возникает вопрос.

За все это долгое, беспрерывное странствие в глубинах женских душ Париде хоть раз влюбился?

– Никогда, – отвечает он.

И объясняет:

– Я не могу позволить себе столь опрометчивого шага. В моей работе влюбленность равносильна ошибке.

Однако в подобном ответе есть неизбежная толика лжи. Однажды Париде влюбился, но рассказать об этом он не может. А я могу.

Дело было так.

За три дня до смерти Муза Де Бьязе выглядела как драгоценная фарфоровая шкатулка.

Стремительно развившаяся болезнь изменила ее внутри, но оставила нетронутой внешнюю оболочку и разум. Муза лежит в постели, ослабевшая, умиротворенная. Понимая, что смерть ждет за углом, она просит позвать своего сына, Париде, с которым не виделась десять лет.

Париде, одетый в белый льняной костюм и голубую рубашку, появляется у ее изголовья. У него коричневый кожаный ремень и шикарная шляпа от Борсалино.

Увидев его, Муза расплывается в улыбке.

Он не интересуется ее самочувствием, а спрашивает:

– Я что, плохо оделся?

Не поднимаясь, Муза отвечает:

– Ты оделся так, как подобает в нашем случае. Моя смерть будет белой и элегантной. Ты – ее идеальный образ.

– Мама, ты не умрешь. – Глаза Париде увлажнились.

– Нет, умру, и очень скоро. Ты умный, очень умный, Париде, но этого тебе еще знать не дано. Мы чувствуем приближение смерти. Очень необычное и, вместе с тем, ясное чувство. Все умирающие за мгновение до смерти знают, что сейчас они умрут. Все. Даже твой отец понял это, падая из повозки.

– Наше семейство и в смерти сумело отличиться, – говорит Париде. – Папе выпала нелепая смерть, ты же умрешь на пике красоты.

– Ты что? Решил напоследок соблазнить собственную мать? – спрашивает она со смехом.

– Мама, я больше ничего не умею.

– Я знаю, – шепчет она.

– Чем ты занималась последние десять лет, мама?

– Думала о вас. О тебе и о папе.

Эти слова поражают Париде в самое сердце. Он бурно рыдает. За считанные секунды лицо становится мокрым от слез, а губы впервые в жизни высыхают. Они больше не влажные. Париде больше не скользкий и похотливый тип, как называла его мама с первых дней жизни.

– Вспоминать приятно, – говорит Муза Де Бьязе.

– Ты не задумывалась о будущем?

– О каком будущем? Вот мое будущее. У тебя перед глазами. Куда лучше утешаться прошлым. Вспоминая неуемный энтузиазм твоего отца или то, как ты с детства хотел нравиться всем моим подругам.

– Твои подруги… я бредил ими всю юность.

– Бредил, а потом, когда ты со всеми ними переспал, разочаровался, – говорит с застывшей улыбкой Муза.

Потом прибавляет:

– Жаль, что у нас нет времени поговорить. Мне было бы любопытно узнать интимные подробности о своих подружках. Всю жизнь обожала сплетничать.

– Это не так любопытно, как ты думаешь. Все они пытались походить на тебя, а получались твои жалкие, бледные подобия.

– Ты продолжаешь меня соблазнять. Шансы у тебя неплохие, раз теперь у тебя рот как у нормальных людей. Наконец-то он высох.

Париде проводит пальцем по губам и бесстрастно кивает.

– Ты счастлив, Париде? – ласково спрашивает Муза.

– Мое счастье всегда было где-то далеко, – отвечает он еле слышно.

– Счастье, Париде, всегда было здесь, со мной.

– Знаю. Я всегда это знал. Но дети не верят в то, что счастье возможно рядом с собственной матерью. Детям непременно надо наделать ошибок.

Муза улыбается и говорит:

– Ты умный, как папа.

– Я бы предпочел быть не умным, а красивым, как ты.

– И что бы ты делал с моей красотой? Чтобы завоевать место под солнцем, мне пришлось никому не дарить свою красоту. Никому. Мужчины мечтали обо мне. Я же вела ничем не примечательную жизнь. Вот и вся польза от красоты. Нельзя жить комплиментами. Через пару дней комплименты наскучат, как дневные передачи по телевизору.

Муза навеки закрывает глаза. Она умерла.

Странно, что последними словами человека оказались: “…дневные передачи по телевизору”.

Париде смотрит на маму и ничего не чувствует.

Воцаряется тишина, которую Париде всегда воспринимал как обещание счастья: молчаливый оргазм.

Он вновь проводит пальцем по губам. Слюны больше нет.

И тогда он склоняется над нетронутой красотой своей мамы.

И тогда он думает, что настало время поцеловать ее в губы.

Наконец он ее соблазнил.

А может, он влюбился.