Не сердись, Иможен. Овернские влюбленные. Вы помните Пако?

Мигель брел по улице, как слепой. Прохожие, на которых он натыкался, сыпали проклятиями, но Люхи ничего не слышал. Пако зарезали. Его, Мигеля, отцу вспороли живот. Прикончили, как животных на бойне… В мирной тишине барселонской ночи Люхи двигался наугад, ничего не видя и не слыша, словно сгусток ненависти, чуждый мягкого очарования ночной жизни. Он шел мимо небольших компаний, громко смеявшихся и болтавших, мимо не желавших расставаться парочек. Иногда какой-нибудь загулявший молодой человек у запертой двери своего жилища провожал инспектора удивленным взглядом, недоумевая, куда запропастился серено[28] или он так крепко заснул на своем табурете, что не слышит, как один из жильцов отчаянно хлопает в ладоши. Люди под руки прогуливались по набережным. Мигель не обращал на них внимания, как не заметил и патрульных с автоматами за спиной, цепочкой двигавшихся вдоль тротуара.

Только свернув на калле Конде дель Азальто, Люхи начал потихоньку воспринимать окружающий мир. Полицейский замер и огляделся. Он стоял на подступах к «баррио чино», на границе старого города, которую столько раз пересекал… Черт возьми, каким образом он сюда попал? Этого Люхи не мог вспомнить… Он закурил сигарету и, прижавшись спиной к стене дома, стал думать. Внутренний голос настойчиво твердил, что, убив Виллара, Мигель потеряет Кончу, любимую работу и свободу, и, таким образом, дон Игнасио даже после смерти возьмет над ним верх. При воспоминании о жене его охватила такая нежность, что напряженные мышцы вдруг ослабли. Имеет ли он право в благодарность за годы любви и преданности покрыть жену позором? Не повелевает ли долг пожертвовать эгоистичной ненавистью ради счастья Кончи? Он бросил сигарету, раздавил носком ботинка и подошел к краю тротуара, собираясь подозвать первое же такси и вернуться на калле Росельон.

— Здравствуйте, сеньор инспектор!

Люхи обернулся. Перед ним стоял старый полицейский, которого Мигель знал с незапамятных времен и очень любил — старик немного напоминал сохранившийся в памяти образ отца. У Энрико Люхи было такое же честное лицо с покрасневшими от бесконечных ночных дежурств глазами.

— Доброй ночи, Агвилар!

Полицейский побрел прочь тяжкой поступью человека, уставшего отмерять километр за километром, а Мигель с волнением смотрел ему вслед. Должно быть, точно так же ходил и его отец… И вот уже отцовский призрак возник перед глазами инспектора, мешая поднять руку и подозвать такси. Силуэт старого полицейского уже почти растаял вдали. Что ж, коли им взбредет в голову такая фантазия, убийцы Виллара могут зарезать и его тоже… Ведь закон не позволяет требовать око за око и зуб за зуб и велит полицейским — под тем предлогом, что они, видите ли, работают в полиции! — спокойно смотреть, как бандиты режут их друзей и выпускают кишки отцам. Дома, на улице Росельон, Мигеля ждет Конча, но в кабинете Пуига его поджидают Энрико Люхи и Пако Вольс… Тем более что Виллар тоже наверняка там. Да и сможет ли Конча быть счастливой подле человека, который уже ничему не сможет радоваться из-за этих неотомщенных мертвых? И, не успев даже хорошенько обдумать решение, инспектор углубился в калле Конде дель Азальто.

При виде Мигеля швейцар «Ангелов и Демонов» невольно вздрогнул. Что тут понадобилось полицейскому? Встревоженный парень быстро перебрал в уме все, что он худо-бедно припрятал у себя в каморке, и не слишком уверенным голосом осведомился:

— Надеюсь, вы не собираетесь войти, сеньор инспектор?

— А кто мне помешает?

По тону полицейского швейцар сразу понял, что этой ночью ему лучше не становиться поперек дороги, и, сняв фуражку, широко распахнул дверь. В это время в программе наступила небольшая пауза, и на площадке кружились пары. Знатоки утверждали, что оркестр «Ангелов и Демонов» — лучший во всей Барселоне. Стараясь не привлекать внимания, Мигель скользнул вдоль стены к стойке бара. При виде его бармен соскочил с табурета и бросился к телефону. Но полицейский действовал так же быстро, и оба схватили трубку одновременно. Они смерили друг друга взглядом.

— Докладывать обо мне ни к чему, Федерико, — вкрадчиво заметил инспектор.

Тот сквозь зубы пробормотал какое-то ругательство и вернулся к своим бутылкам. Не обращая больше ни на кого внимания, Люхи приподнял драпировку, за которой начиналась лестница, ведущая наверх, в кабинет Пуига. Добравшись до последней ступеньки, он услышал голос Виллара, отвечавшего кому-то по телефону. Наверняка бармен все же позвонил! Мигель ногой распахнул дверь и застыл на пороге.