Не сердись, Иможен. Овернские влюбленные. Вы помните Пако?

— Я голодна… — пожаловалась Нина около часу дня.

— Ну и что?

— Если хотите, можно приготовить еду — в холодильнике полным-полно продуктов.

Чем он рискует? Достаточно не отходить от Нины ни на шаг. А кроме того, он бы и сам с удовольствием перекусил. Пока Нина готовила, Эстебан с невольным восхищением наблюдал за ее спокойными и ловкими движениями. Нина, казалось, нисколько не думает об уготованной ей судьбе. Может, надеется его растрогать? Гомес презрительно хмыкнул — у всех женщин куриные мозги. Да и эта не лучше других, раз могла изменить Виллару с мелким жуликом, который питался бы ее же подачками.

Они пообедали вдвоем, и поглядев со стороны, никто бы не подумал, что еще до наступления вечера один из сотрапезников погибнет от руки другого. Сначала они не разговаривали, но постепенно очарование Нины начало действовать, и Гомес немного оттаял. Наконец они разговорились, словно давние друзья, и Эстебан полюбопытствовал, что заставило молодую женщину пожертвовать обеспеченным положением подле Виллара ради сомнительной интрижки с Пако. Нина рассмеялась, и андалусиец чуть было снова не пришел в ярость. Но тут она заговорила о молодости Пако и о старости дона Игнасио, который к тому же обращается с ней далеко не лучшим образом. Нина объяснила, что такой девушке, как она, нужно кое-что большее, нежели просто обеспеченное существование, не говоря уж о том, что она никогда не доверяла Виллару, зная, что ради выгоды он пожертвует кем и чем угодно. Гомес возразил, но без особой уверенности, поскольку так и не смог забыть, какая метаморфоза произошла с его патроном, когда инспектор Люхи пришел в кабаре. В сущности, Эстебан стал спорить лишь из принципа. Нина спокойно его выслушала.

— Что ж, сами увидите, — только и сказала она.

Молодая женщина снова устроилась в кресле и закурила. Подобное безразличие поразило Гомеса.

— Что увижу?

Нина не ответила, и это лишь еще больше взбудоражило андалусийца.

— Ну, так что? Скажите же, что я увижу!

— Вы действительно верите, будто дон Игнасио возьмет вас с собой в Португалию? — медовым голосом спросила Нина.

Парень на мгновение растерялся, но быстро пришел в себя.

— Разумеется, возьмет!

— А почему?

— Как так почему? Он же мне обещал!

Нина лишь улыбнулась, и эта улыбка окончательно взвинтила нервы Гомеса. В душу его стала закрадываться смутная тревога. Да, верно, в конце концов, у него нет ничего, кроме обещания дона Игнасио. Меж тем Нина негромко, словно разговаривая сама с собой, продолжала:

— Виллару вовсе незачем вас кормить. К тому же, когда придется начинать жизнь заново, вы станете для него не столько помощником, сколько помехой. Право, не понимаю, чего ради Виллару таскать вас с собой, если только он вдруг не превратился в филантропа…

Гомес никогда не был силен в дискуссиях, а потому чувствовал себя совершенно сбитым с толку.

— Я никогда не изменял дону Игнасио… Я оказал ему важные услуги…

— Вот именно… А теперь можете только скомпрометировать… И кроме того, в глубине души Виллар не так уж уверен, что это не вы прикончили Миралеса, Риберу и Пуига…

— Нет, уж это-то он знает!

— Или пытается себя убедить, но я готова спорить, что некоторые сомнения остались… Я хорошо знаю подозрительность дона Игнасио, и вряд ли он прихватит с собой человека, который, быть может, попытается его зарезать.

Эстебан при всем желании не мог найти никаких возражений. Ему не следовало ввязываться в разговор, но теперь слишком поздно. Слова Нины уже въелись в сознание, и Гомес чувствовал, что не сможет отделаться от опасений. Не ожидая ответа, молодая женщина продолжала рассуждать вслух, а он не посмел заткнуть ей рот. Андалусиец и боялся услышать, что она еще скажет, и хотел этого.

— Убийство Пако Вольса было ошибкой, но Виллар не мог предугадать, что смерть этого парня так расшевелит всю уголовную полицию Барселоны. И тогда он испугался. Друзья превратились во врагов, поскольку могли бы указать на него, как на организатора убийства. Сначала умер Рибера, потом Миралес, а за ними — и Пуиг. Теперь в курсе только мы с вами, Гомес, а потому опасны для дона Игнасио. Меня он уже приказал вам уничтожить. И тогда останетесь вы один. Так почему вы решили, что он вас помилует, если ваше исчезновение избавит его от преследований и позволит спокойно остаться в Барселоне? В возрасте Виллара не очень-то любят эмигрировать…

А ведь то, что болтает эта девица, запросто может оказаться правдой! Гомесу еще никто ничего не делал даром, и он понимал, что было бы чистым безумием воображать, будто Виллар станет тревожиться о его судьбе. И однако предположение, что дон Игнасио мог неожиданно превратиться в убийцу, не укладывалось в голове.

— Только что вы намекали, будто дон Игнасио не доверяет мне, подозревая, что это я ухлопал остальных, а теперь, похоже, толкуете, что он сам…