Не сердись, Иможен. Овернские влюбленные. Вы помните Пако?

— А могу я узнать, почему вы искали меня в Килмахоге и чему я обязан такой честью?

— Меня обокрали!

— Невероятно! И что же у вас похитили?

Немного поколебавшись, Иможен солгала:

— Фамильную драгоценность… я очень ею дорожила…

— Весьма огорчен за вас, дорогая мисс Мак-Картри.

— И я знаю вора!

— В таком случае беду, по-моему, легко исправить.

— Ничего подобного! Местная полиция стала на его сторону.

— Правда?

Линдсей украдкой бросил на спутницу тревожный взгляд.

— Они уверяют, что у меня нет доказательств!

— А они у вас есть?

— Честно говоря, нет. Только морального характера…

— В суде они не имеют особого веса… Дорогой друг, мне очень грустно, что столь досадное происшествие портит вам отпуск. Попробуйте обо всем забыть и утешиться, созерцая эту дивную природу. Она, право же, стоит всех драгоценностей в мире! Подумайте, как много мы упускаем, не давая себе труда приглядеться повнимательнее…

Они шли рядом. У Иможен вдруг замерло сердце — Эндрю Линдсей явно намекал на нежные чувства, которые он к ней питает. По-видимому, бедняга отчаялся ждать ответа.

— Любовь, например? — взволнованно спросила шотландка.

Слегка ошарашенный спутник помедлил с ответом.

— Да, и любовь, конечно, тоже… — наконец пробормотал он.

— Вы, кажется, не очень в этом уверены?

— О, знаете, в моем возрасте…

— Любви все возрасты покорны… Только надо встретить человека, вполне подходящего по летам…

— Да-да, совершенно верно, — подтвердил несколько смущенный Линдсей.

— Я понимаю, дорогой мистер Линдсей, что, когда вам не двадцать лет, бывает трудно признаться в чувствах, более свойственных юности… Но, поверьте мне, тут нет ничего постыдного. Главное — сказать себе, что признание, которое вы не решаетесь сделать, быть может, уже угадано…

Линдсей окончательно растерялся и не знал, что сказать.

— Но важнее всего — никогда не отчаиваться… Эндрю, — добавила мисс Мак-Картри.

Вернувшись домой, Иможен вдруг заметила, что напевает, а это случалось с ней крайне редко. Правда, признания в любви она получала еще реже. И не важно, что Эндрю Линдсей вел себя так сдержанно и робко, хотя в глубине души шотландка испытывала легкое разочарование. Она судила о любви лишь по романтическим героям Шекспира и не могла вообразить объяснения между мужчиной и женщиной иначе как на балконе, в крайнем случае — на скамейке в саду, но, во всяком случае, непременно ночью и при луне. Вероятно, в ее возрасте не стоит требовать слишком многого, однако Иможен все же рассчитывала, что Эндрю Линдсей проявит гораздо больше пыла… К счастью, у нее самой хватает мужества на двоих. От счастья мисс Мак-Картри позабыла и о краже, и о ссоре с полицейскими. И, дабы отметить удачный день, она бросилась на кухню. Волнение всегда пробуждало у Иможен особый аппетит, и она приготовила себе такой густой перловый суп, что ложка стояла в нем, словно древко воображаемого знамени.

Воспоминания о пережитых неприятностях вернулись к мисс Мак-Картри, когда она, в блаженной истоме, переваривала обед. Шотландка обругала себя за то, что посмела погрузиться в грезы о радужном будущем, в то время как сэр Дэвид Вулиш рассчитывает на помощь и, возможно, судьба Соединенного Королевства зависит от ее энергии. Исходя из принципа, что всякое решение следует принимать в молчаливом раздумье, Иможен закрыла глаза, чтобы хорошенько пораскинуть мозгами, и почти тотчас же крепко уснула. Когда она проснулась, было уже около семи часов вечера, зато мисс Мак-Картри чувствовала себя великолепно и всей душой рвалась в бой. Вот только с кем? Теперь ей стало совершенно ясно, что в единоборстве с бессовестным валлийцем рассчитывать на помощь полиции не приходится. Сэр Генри Уордлоу, в свою очередь, дал понять, что желает остаться в стороне. Так к кому же обратиться? И мисс Мак-Картри снова подумала о том, кого в глубине души уже называла своим женихом. И почему она не поговорила с ним откровеннее? Кража драгоценности оставила Эндрю равнодушным, но, знай он, что речь идет о национальной безопасности, возможно, стал бы вести себя совсем по-другому? Иможен верила в Линдсея. Эндрю — не только джентльмен, но теперь и ее естественный покровитель. Стало быть, Иможен просто обязана сказать ему правду. Узнав о благородных причинах, побудивших ее солгать, он, конечно, простит, и мисс Мак-Картри, не мудрствуя лукаво, направилась в Килмахог.