Не щадя сердца

Она исподволь глянула на Карлу, вытиравшую глаза полой платья. Когда Мартина решила, что женщина достаточно пришла в себя, она повернулась к ней лицом и мягко коснулась ее руки. Карла руку не отдернула. Лицо Мартины сияло нежностью и спокойствием.

– Знаю, что Пол сообщил вам жуткие вещи, – сказала она. – Конечно, вы потрясены, не знаете, что делать дальше, что думать. И все ваши чувства закономерны. Можно ненавидеть или разочаровываться, но это не значит, что эти чувства должны руководить нами, что мы должны отдаться в их власть…

Пожилая дама остановилась. Она хотела убедиться, что Карла услышит и воспримет то, что она говорит. Карла чувствовала себя на краю пропасти, любое неосторожное слово могло заставить ее оступиться. Мартина продолжила, перейдя на шепот, ее голос почти не покрывал шум волн.

– В жизненных испытаниях есть всего лишь одна главная вещь, и всем это известно, – любовь. Это может показаться банальностью, но большинство не знает то, что обрести любовь – это настоящее чудо.

Карла широко раскрыла глаза и собиралась было отодвинуться, но Мартина рукой удержала ее.

– Когда два человеческих существа среди миллиардов, которые населяют планету, получают шанс найти друг друга, это… так редко, так ценно… Но иногда трусость мешает им принять этот дар.

– Почему вы так говорите? – спросила Карла заинтригованно.

– Нужна смелость, чтобы любить. Часто думают, что любовь дается просто так, пришла – и все тут, ничего больше делать не надо, никаких усилий. Но это не так. Она такая хрупкая, такая уязвимая, что угодно может ее ранить, повергнуть, разрушить, вот, теперь даже говорить о ней стало немодно, – терпеливо объясняла Мартина. – Люди стали бояться любить по-настоящему. Надо бороться, рисковать, чтобы любить и быть любимой. Каждый день и каждый час, пока бьется сердце…

Видно было, что Мартина волновалась от своих собственных слов, которые свидетельствовали о ее большом опыте. Карла сжала ее руку.

– Однажды понимаешь, что надо перестать бояться, если хочешь жить. Мой маленький Пол не выбирал ни одно из тех испытаний, что выпали на его долю, но он всегда их встречал в лоб. Даже то, что он сказал вам сегодня вечером, это уже мужество.

Глаза Карлы медленно наполнялись слезами, потом она крепко закрыла их, пытаясь сдержаться. Ласковый материнский взгляд и мудрые слова женщины, которая, казалось, прожила десяток жизней, глубоко ее потрясли.

– Я только что прогнала его, я… почти оскорбила его, – пробормотала Карла.

– Да ты просто боишься простить и любить его.

Мартина привлекла Карлу к себе, обняла, нежно поглаживая по волосам, словно позволяя ей дать волю слезам, как маленькой девочке. Да она и была сейчас такой – расплакавшейся девчонкой в руках утешающей матери.

17

Разговор с доктором Кумаром и его теория об относительной ценности человеческих жизней повергли Пола в исступленное негодование. Доктор ошибался, считая его наивным и простодушным. Пол видел и понимал, что миром правят эгоизм и себялюбие, и те, кто ими руководствовался в своих поступках и действиях, были убеждены в том, что таков мир и его извечные законы, где существует примат материальных, экономических требований, а сам человек, люди – только материал, сырье, благодаря которому работает механизм. Но Пол никогда еще не встречал человека, который сознавал, что действует бесчеловечно, и не только мирился с осознанием своей аморальности, но и гордился ею.

Вернувшись в бастид, Пол увидел, что, несмотря на поздний час, в окне отцовского кабинета горит свет. Это был хороший знак. Значит, Пэр держал свое обещание помочь сыну в его расследованиях. Пол прошел по коридору и остановился в дверях кабинета. Отец сидел перед экраном компьютера новейшей модели, которого Пол даже не заметил, когда устроил обыск в его кабинете. На столе вокруг были разложены толстые тетради, обтянутые черным молескином. Сидя спиной к двери, Пэр даже не оглянулся, а без всяких предисловий пригласил сына присоединиться к нему, указав на стул, стоящий рядом.

– Вот, нашел свои дневниковые записи. Я записывал все важное, что касалось тебя, с самого твоего рождения… Перестал после твоей операции.

Пол склонился над ворохом тетрадей, потрясенный тем, что отец уделял такое скрупулезное внимание всем событиям в жизни ребенка. Пэр открыл тетрадь с осторожностью, его руки и голос дрожали.

– Я не хотел ничего упустить о тебе… если ты… умрешь. И я записывал, каждый вечер. Вот последняя запись, потом я больше не мог.

Пэр поднял голову и взглянул на сына. Пол положил руку ему на плечо, побуждая говорить дальше.

– Что ты обнаружил? – нетерпеливо спросил он.

Отец быстро пролистал страницы записной книжки, покрытые мелким четким почерком. Казалось, он вновь обрел всю остроту ума, которой обладал в то время, когда был международным судьей.