Не слабое звено

— Тина, иди к маршалу, и скажи, чтобы всех собирали, и еще, мы выезжаем сегодня, сразу после того, как король со свитой выедут на север. Проследи, чтобы запас еды и удобных матрасов был в карете — со мной поедет Уильям. Король признал его Константином, и отныне вы должны забыть имя Уильяма… Навсегда.

Тина мотнула головой и побежала к конюшням. Фелисия поспешила в комнату — дорога была каждая минута, и она решила самостоятельно собрать свои вещи. Нужно было как можно быстрее вывезти Уильяма за стены замка и самой посмотреть его раны. Она без разбора, кучей запихивала белье и прочее в дорожные холщовые сумки, составляла их на кровати, потом позвала Марту, но не позволила ей войти:

— Сообщи на кухне, что сегодня мы уезжаем. Сейчас придет моя служанка, и заберет собранную в дорогу еду. Мы должны выехать сразу после короля, и мне не нужны вопросы, король сам дал согласие, — выпалила она, и Марта мотнула головой и сразу направилась к лестнице.

Никто не знал, что графиня отбывает не одна — карету подали прямо к донжону, и накиданные в ней матрасы и шали говорили лишь о том, что женщина любит комфорт.

Усевшись внутрь, и поняв, что для Тины нет места, она посмотрела на нее грустными глазами.

— Ничего, леди, я могу и на козлах, лишь бы он доехал, — мотнула она головой на кучу, казалось бы, наваленную из вещей в спешке.

Как только небольшой отряд стражей и карета покинули замок, и он пропал из вида, Фелисия выдохнула и приказала остановиться. Уильям дышал надсадно, но дышал, и морщился во сне. Эдвард и Магрегор сделали в конюшне ночью все, что могли — рука была в порядке, хоть плечо и покрывал огромный синяк. Фелисия распахнула одеяла, которыми он был накрыт и осмотрела грудь, которая напоминала котел — не было на нем места, где не расплывалась бы черным и фиолетовым гематома.

Лицо никогда больше не станет таким как раньше — это было понятно сразу. Фелисия взяла из рук Тины кувшин с виски и полила на полотенце. Протерев раны на лице, она отметила, что нагноений нет — хорошо, что вчера стражи сделали с ним то же самое — Магрегор хорошо обработал глубоко рассеченную кожу. Левый глаз будет натянут, и внешний его угол всегда теперь станет стремиться вниз. Сейчас глаза были отекшими настолько, что даже если бы он и захотел открыть их, то не смог бы.

Фелисия успокаивала себя тем, что это очень кстати — король знает Костю в лицо, и это лицо, оставшись оно прежним, не позволило бы выдать Уильяма за другого человека.

Между сиденьями кареты положили пару досок, и сейчас внутри был небольшой диван. Уильяма уложили по диагонали, ноги оставались в проходе, и Фелисия решила, что каждые три — четыре часа они будут останавливаться, чтобы поднять их на эту коротенькую кровать — так его тело не станет страдать от одного положения. Сама же она ехала, приткнувшись в уголке. Когда начинало клонить в сон, опускала голову рядом с его головой, укладывала свою руку на его грудь и крепко спала под неровное и сиплое дыхание. Ноги и тело затекали быстро, но вариантов других просто не было.

Уже второй гонец был отправлен в замок, где ее ждала сестра. То, что Фелисия возвращается так рано могло ее испугать, потому что в этом мире столь длительные поездки ради пары ночей в гостях были утопией. Гонца информировала сама Фелисия, и строго — настрого велела не пугать сестру, а проговорить, что король отпустил ее домой по ее пожеланию. О человеке в карете приказано было молчать.

— Эдвард, я решила поехать верхом этот отрезок еще и потому, что должна поговорить с тобой, — начала Фелисия, поравнявшись с маршалом. — мы немного отстанем, да и Тина должна отдохнуть в карете, за одно присмотрит за Уильямом.

— Да, как скажете, леди, — ответил Эдвард и придержал свою лошадь.

— Твои люди очень помогли нам, но меня беспокоит то, что они знают все. Ты понимаешь, о чем я говорю? — она посмотрела на него внимательно, дожидаясь его реакции. Больше ее интересовали эмоции, которые моментально вырисовывались на его лице.

— Да, леди, и я уже поговорил с ними. Эти люди готовы служить в замке до конца, и их устраивает то, как вы платите, и ваш распорядок.

— Я буду платить им больше, но ни единого раза ими не должно быть упомянуто имя Уильяма. Никогда, Эдвард, понимаешь? Это Константин — мой жених. Он безродный, но то, что он много сделал для короля, позволяет взять меня в жены, — словно рассказывая впервые, проговорила эту информацию Фелисия.

— Да, леди, они это знают. Больше никогда не прозвучит этого имени с их уст, — уверенно ответил Эдвард.

— А по окончанию службы, все трое получат хорошие наделы земель, и я помогу со строительством домов. Так же, готова помочь в сватовстве. С таким имуществом, думаю, они смогут очаровать даже баронесс, чьи отцы не больно хорошо вели хозяйства, и остались не слишком богаты. Это позволит получить еще и статус для своих детей.

— Думаю, они будут рады служить вам верно и еще не раз помогут, леди. Такая плата за их труд больше, думаю, не возможна нигде, — присвистнул Эдвард.