(не) Случайная для мажора

Игорь расслабленно откинулся в кресле, широко расставив ноги.

– Давно хотел спросить, – вдруг сказал он. – А где твои родители? Почему живешь с бабушкой?

На меня словно ушат холодной воды вылили. Вот мастер же он переводить разговор в другое русло. Сразу видно, об отце говорить не хочет. Осознание этого кольнуло внутри разочарованием.

Я ждала этого вопроса от Гронского, странно, что он не спросил раньше. Рассказывать свою историю «бедной сиротинушки», как говорила порой бабуля, мне совершенно не хотелось. Потому что я слишком хорошо знала реакцию людей на такое. Жалость. Снисходительное понимание. Будто тот, кто через такое не проходил, способен это понять…

– У меня только бабушка, – говорю я, вставая с кожаного дивана. – А родителей своих я никогда не видела.

Сказала, не моргнув и глазом. Сама не знаю, почему не стала говорить о матери. Но не буду же я рассказывать, как она нас бросила и живет в мире радужных пони.

– Значит, тебя воспитала бабушка? – сочувствующим тоном сказал Гронский.

Вот. Началось. Я видела, что он смотрит на меня с жалостью, а это последнее чувство, которое я бы хотела видеть в его глазах.

– Да, она, – вздернув подбородок, говорю я, а Игорь встает с кресла и подходит ко мне. – У меня было отличное детство!

Игорь подносит руку к моему лицу, проводит большим пальцем по щеке. Я заглядываю в его глаза и буквально растворяюсь в его взгляде. Нет… в нем не жалость. Что-то новое и невероятное плещется на дне его глаз, затягивая меня в этот голубой омут. Что-то, от чего внутри меня все заходится от трепета.

– Я бы так хотел защитить тебя от боли, Оливка, – хрипло говорит Гронский.

Я закрываю глаза, в горле стоит комок. По щеке катится одинокая слеза, Игорь в один момент просто взял и разломил мою броню в щепки.

Гронский наклоняется и нежно целует меня в губы. Почти целомудренно, словно не он совсем недавно пытался поглотить меня своими поцелуями.

Этот же поцелуй совсем иной. Словно обещание… защитить и быть рядом… и сердце замирает от тех чувств, что переполняют меня. Они столь сильны, что мне даже страшно, насколько сильно я стала нуждаться в Игоре…

Я отстраняюсь и делаю шаг назад. Смущенно улыбаюсь. Гронский посылает мне теплую улыбку в ответ.

– Пойдешь со мной? – вдруг спрашивает парень.

– Куда? – не понимаю, о чем он.

– На тот самый ужин, – ухмыляется Игорь. – Чтобы он перестал быть нудным...

Глава 39

Глава 39

Игорь

– А ты уверен, что это правильно?

Оливка стояла перед зеркалом примерочной, смотря на мое отражение за своей спиной. Мы находились с ней в одном из бутиков ЦУМа. Вокруг вертелись консультанты с разноцветными тряпками в руках. На лице Карины была отчетливо видна вселенская мука. Я же, напротив, кайфовал.

Поразительно. Совсем недавно я находился в этом месте с Крис и мечтал о том, как скорее бы свалить. А сейчас с удовольствием наблюдаю, как моя Оливка примеряет разные наряды.

Удивительно, но ей как будто было глубоко до фонаря на все это шмотьё. Ее глаза не загорались от вида нарядов, на лице не было видно удовольствия от примерки, которое я привык видеть у девушек в процессе шопинга.

Но это не мешало мне наслаждаться ее видом. Каждый прикид на Карине был настоящий отвал башки. Все эти платья, костюмы, юбки… каждый раз, когда девушка выходила из кабинки примерочной со смущенным видом, я смотрел на нее и конкретно залипал. На ее стройной фигуре любая тряпка была бы идеальной.

– Уверен на все сто, – довольно ухмыляюсь я, отпивая кофе из уже остывшей чашки. – Примерь-ка вон то зеленое платье.

Кивком указал на наряд в руках консультанта. Карина закатила глаза и тихо взвыла.

– Я же уже надевала его, Игорь! – возмущенно сказала девушка. – Что, все по второму кругу ада?

– А ты как думала, в сказку попала? – сказал я, расслабленно откидываясь на диванчике напротив примерочной.

Карина топнула босой ножкой по коврику и скрылась за ширмой. Я же довольно рассмеялся, подмигивая ближайшей девочке-консультанту.

– Собери все на кассу, – тихо обратился к ней. – Только ценники все срежь.

Я решил купить все, что примерила Оливка. Слишком уж зацепил меня ее рассказ о родителях. И хоть она хорохорилась, но я же видел, что это все блеф, чертова маска.

Я будто и сам тогда прочувствовал ее боль. Она словно врезалась мне прямо в грудину, понеслась по венам ядовитым потоком. Злость смешалась с сочувствием. Никогда я раньше не испытывал таких эмоций.

Желание защитить, уберечь от всего мира эту девушку переполняло. Мне хотелось забрать ее застарелую боль, хотя я никогда не страдал приступами эмпатии. Но с Кариной вообще все иначе. Пора бы уж и привыкнуть…

А когда она воодушевленно рассказывала, как бабушка шила ей одежду в школу, у меня скрипели зубы. Я понял, что их небольшая семья явно не шиковала. И в детстве Оливка была лишена всего того, что мне, к примеру, досталось тупо по праву рождения.

В итоге не смог придумать ничего, кроме того, как завалить ее подарками. И решил начать с гардероба, под предлогом похода на званый ужин Никифирова...