Не случится никогда? (СИ)

Ваня, морщась, отворачивал бледноватое лицо и продолжал сушить волосы полотенцем. Парнишка и сам не знал, что с ним, течку он провел замечательно, лучше не придумаешь, вот только ждущий сейчас ответа альфа был ему абсолютно, вымораживающе чужим. Ничего в душе не откликалось на его прикосновения и ласку.

Не срослось. Лег радостно, готовый на что угодно, под первого подобравшего, одурманенный желанием, подставлял ему тело под поцелуи с ласками, кричал в его руках и на его члене от слепящего наслаждения, охотно, с жаром, ласкал и целовал сам, и — пустота. Ощущение налипшей грязи и напрасности случившегося.

Как это могло произойти, Господи? Ведь он, Ваня, не шилява и не проститут. Обычный студент химфака из обычной, не бедной и не богатой семьи, невовремя зашедший в торговый центр купить несколько футболок. Не урод и не суперкрасавец, с милой глазастой мордашкой и стройной, пропорционально сложенной фигурой.

Саня тоже обычный, приятной наружности, высокий, любитель спортзалов, лицо грубовато-привлекательное, тело плотновато и, на вкус омеги, слегка перекачано. А член большой — ну, у многих альф сей орган не меньше. Запах обожаемого Ваней кофе “арабики”? Куча альф на свете пахнут кофе.

Все?

Да. Еще мелочь — столь нежных и заботливых встретишь чрезвычайно редко. Не завез, невменяемого, никуда на хату к дружкам, на групповуху и общую потеху, гостиницу снял приличную и чистую, за свое бабло, не попросив с Вани вернуть ни гроша, обращался предельно аккуратно, купал, поил и пытался кормить, просто мечта омежья.

Тогда почему сердце равнодушно? Где не срослось и что? Или это сам Ваня неправильный и не умеет любить? Ведь за почти двадцать один год так и не испытал ни к кому чувства сильнее, чем дружеская привязанность!

— Ты меня не пометил, Саня, — парнишка вынырнул из невеселых мыслей и отбросил ненужное влажное полотенце на спинку кровати. — Я тебя тоже. Мы — не истинные, прости. Давай расстанемся без разборок.

И Саня не стал его удерживать. Понял.

— Вот моя визитка, — альфа выглядел откровенно расстроенным и разочарованным. — На всякий случай, мы же в первую сцепку не предохранялись. Если вдруг забеременел — сразу же звони, лады? Решим насчет ребенка вместе.

— Лады, — буркнул недовольно Ваня, с нарастающим раздражением вырвал захваченный, было, альфой в попытке притянуть к груди и поцеловать на прощание, рукав, сунул протянутый бумажный прямоугольничек в карман куртки и, со всей возможной поспешностью, покинул насквозь провонявшую сексом, противную ему комнату, чтобы как можно быстрее забыть и ее, и оставшегося в ней Саню.

Хотелось домой, до слез — к отцу и к папе.

Опять нудно объясняться с родителями, где и с кем шарахался четверо суток, не позвонив и не предупредив, и что стряслось с новеньким, подаренным месяц назад отцом, телефоном. Плюс, не забыть заскочить в аптеку, за тестами на беременность.

Сцепка без резинки — не шутка. Да, и к оменологу записаться, на заразу анализы сдать. Завтра же, с утра пораньше.

«Эх, Ванька, бестолочь, и где была твоя голова, а? Мало было прошлогоднего попадалова? Теперь всегда носить с собой в рюкзаке подавители, не выкладывая ни под каким предлогом. Места не занимают, веса не имеют. Про запас. И, урок на будущее — сначала звонить не в „Фиалковое такси“, чтобы тех террористы взорвали и разнесли до последнего камушка в фундаменте, а папе или отцу. Те не запоют в трубку сексуальными альфячьими голосами и заберут оттуда, откуда скажешь».

Размышляя подобным образом, Ваня, проголосовав, остановил именно омежье, украшенное по бокам стилизованным рисунком фиалок, проезжающее мимо, такси, погрузил в него ноющее после длительного траха тело и назвал водителю, пожилому, седому, очкастому бете, адрес.

Паренек соображал, что от него до сих пор за километр разит течкой, боялся влипнуть в очередную неприятность и предпочел переплатить — омежье такси стоило на четверть дороже обычного — чем рисковать.

Озабоченных и падких до молодых омег альфачей полно, зачем провоцировать их на похищение с изнасилованием? Домой, и ладушки. Хватит, наприключался вдосталь, как бы аборт делать не пришлось.

Заводить детей Ваня, да еще и неизвестно от кого, проведшего с ним одну-единственную, пусть и тридцать три раза сладкую течку, до окончания универа не планировал. Сначала диплом, после — найти работу по специальности, прижиться там, пойти в гору по служебной лестнице, добиться приличной зарплаты.

Карьера куда важнее, чем дети. От детей — сплошные шум, непрерывные расходы, головная боль и проблемы.

И — да, Ваня не испытывал стыда и не краснел, заявляя окружающим во всеуслышание — он не любил детей ни в каком виде. На дух их не переваривал, вечно лезущих, куда запретили, горластых и сопливых.

Двоих своих младших братишек, первоклашек альфенка и омежку, чуть ли не ненавидел и охотно лупил, если предоставлялась возможность. И вообще, сдал бы обоих в детский дом, для спокойствия. Но отец и папа не позволят, обожают этих бешеных вампирят до потери соображения.