Не смей меня касаться. Книга 2

— Помню, — сдавленно произнесла Эльвира Тимофеевна и в смятении потупила глаза.

— Да только поздно, ту-ту, ушел поезд, у вас с Лазаревым уже Танюшка подрастала.

Мама сестер протестующе подняла руку.

— Нин, не начинай, а… К чему сейчас эти воспоминания, что было, то прошло. Пойду я лучше Юлю поищу. Свидетельница с Дашей вон танцует, а невесты все нет. Вдруг ей плохо стало…

Темноволосая женщина поспешно встала из-за стола и направилась к выходу из зала ресторана.

…

Но Юле как раз было хорошо, очень хорошо, ее любовник, насытившись ласками умелых пухлых губ невесты, решил поменять позицию и, поставив блондинку на четвереньки, крепко ухватившись за худенькие девичьи бедра, вонзился сзади в ее влажную хлюпающую промежность. И так донельзя возбужденная девушка, протяжно и громко застонала, подаваясь попкой навстречу движениям Игоря Карнаухова.

— Ага, Юльчик, нравится, когда тебя дерут… Шлюха ты, Юльчик, первостатейная шлюха.

— Продолжай… — постанывая, просила блондинка.

…

Темноволосая женщина зашла в туалет изысканного ресторана «Сопрано», тут все блестело элитной кафельной плиткой, дорогущим санфаянсом и без единого развода металлическим блеском смесителей да других аксессуаров для ванных комнат. Она заглянула в одну туалетную кабинку, потом другую, в каждой находился прикрепленный к стене унитаз, такое же подвешенное белоснежное биде, держатель для бумажных полотенец и еще какие-то приспособления, только невесты среди всего этого сантехнического великолепия не было. На красивом, несмотря на возраст, лице Эльвиры Тимофеевны появилась тревога. Мама невесты нерешительно замерла у входа на мужскую половину туалета, но войти не решилась. Покинула уборную и медленно направилась по коридору к выходу из ресторана. Огромная крутящаяся дверь на улицу провернулась, впуская внутрь ее новоприобретённого зятя и его друзей.

— Александр Иванович…

Шувалов недовольно скривился.

— Прошу вас, Эльвира Тимофеевна, зовите меня просто Алексом или Сашей,

— Саш, ты не видел Юли, я не могу ее нигде найти, подумала, может она на улицу вышла подышать?

Брови темноволосого красавца-зятя нахмурились.

— Нет, я там ее не видел. Да и погода не способствует дыханию. Холодно очень, словно конец октября, а не середина сентября, всего плюс двенадцать.

— Куда же она могла подеваться?

Лицо Шувалова стало ещё более недовольным.

— Надеюсь, ее отсутствие — это не воплощение дурацкой свадебной традиции воровать невесту, и мне не придётся выполнять всякие дурацкие задания для возвращения молодой жены. Я же предупреждал, что не хочу всех этих глупостей, неоднократно предупреждал и вас, и маму.

— Я-я не знаю, — смущенно пробормотала Эльвира Тимофеевна, — вроде некому так шутить.

— Вы в туалете смотрели?

— Да-да, конечно, перво-наперво туда заглянула.

— Черт!.. — сдавленно выругался зять женщины.

— Я переживаю, вдруг ей плохо стало…

— Не переживайте, Эльвира Тимофеевна, сейчас отдам распоряжение парням из службы безопасности, они ее поищут.

Шувалов решительной походкой направился в зал… Эльвира Тимофеевна побрела следом, но, увидев ответвление коридора, идущее куда-то вправо, остановилась. Юлька любит болтать по телефону, вдруг где-то хвастается своим замужеством какой-нибудь подружке, которой не досталось приглашения. Нет. Коридорчик вел к двум дверям — «Служебное помещение 1» и «Служебное помещение 2». Мама невесты разочарованно вздохнула и уже было повернула назад, чтобы уходить, когда услышала отчетливый протяжный стон… Юля?! Внутри дрогнуло дурное предчувствие. Женщина развернулась, подошла ближе к двери, ее ладонь легла на хромированную ручку, за дверным полотном раздалась целая серия бурных стонов сладострастных выдохов и поскуливаний, прямо указывающие на компрометирующие обстоятельства, которые могли их вызвать.

— Чего, Юльчик, кончила, молодец, шалава…

У Эльвиры Тимофеевны задрожали пальцы. Она узнала в говорившем одногруппника и бывшего друга дочери Игоря Карнаухова. Женщина поспешно убрала ладонь с ручки двери, словно та мгновенно раскалилась и немилосердно обожгла кожу. Но от двери женщина не отошла, наоборот, застыла, напряженно вслушиваясь в то, что происходило за ее деревянной поверхностью. Красивое лицо начало медленно бледнеть.

— Все, Юлька, покайфовала, теперь давай снова на коленки, хочу тебе в рот спустить.

— Мур, кто тут такой тверденький? Кто мечтает, чтобы его приласкали? — игриво спрашивала девушка за дверью.

У женщины потемнело в глазах, потому что ошибки быть не могло, этот пошло-кокетливый голосок принадлежал ее дочери — младшенькой голубоглазой красавице Юленьке.

— Да, детка, давай поработай губками, кончить хочу, сил нет, у меня уже застоялось.

От грубых похабных слов Эльвира Тимофеевна побледнела еще сильнее, поспешно закрыла рукой рот, сдерживая рвущиеся из горла возгласы потрясения.

— Сейчас-сейчас, миленький.

— Бля… Да-а-а, давай… Сука-а-а, как хорошо сосешь. Все, спускаю, — парень захрипел, блаженно застонал, а девушка за дверью пискнула:

— Жоржи, ты больно волосы зажал… Пусти.

— Терпи и высасывай.