Не смей меня касаться. Книга 3

– Большое спасибо, Аркадий Борисович, за то, что прервали свой отдых и помогли нам в трудной ситуации. Вышлите, пожалуйста, информацию по реабилитационным центрам мне электронную почту, – протянул наркологу свою визитку. – А сейчас я позвоню лечащему врачу моей супруги, уточню, где ее можно найти, чтобы вы совместно определили дальнейшее лечение Юли во время пребывания в больнице.

Вскоре подошла Лариса Вячеславовна и увела Аркадия Борисовича с собой.

Вроде бы все учел, обо всем договорился. Теперь можно наконец-то поехать домой. Взглянул на свою «любимую» тещу. Она уже перестала плакать, сидела абсолютно потерянная, погруженная в свои невеселые думы.

– Эльвира Тимофеевна, пойдемте, тут делать больше нечего, Юля все равно не проснется до утра, а вам надо немного отдохнуть.

Мама сестер Лазаревых подняла на меня покрасневшие от долгих слез глаза.

– Как же быть… как же быть? – горестно запричитала она.

– Я оплачу лечение Юли, но это будет последнее сделанное мной для вашей семьи…

Все, амба, лимит благородства исчерпан.

– И конечно, вы должны понимать, что после всего произошедшего сохранение брака между мной и вашей дочерью невозможно, я завтра же подам заявление о разводе.

– Но как же Юля? – зашептала Эльвира Тимофеевна. – Ей сейчас очень нужна поддержка.

Святая простота моей ненаглядной тещи просто поражала.

– Блин, а оплата ее лечения – это, по-вашему, не поддержка?! – невольно возмутился я. – Вы уж извините, но рассчитывать на участие со стороны мужа, которому ваша ненаглядная Голубоглазка наставила увесистых рогов, уничтожила своим безответственным поведением его ребенка, очень глупо с вашей стороны.

В теле снова запузырилась злость, гневно сжал зубы.

– Да-да … я понимаю… – обескураженно прошептала мама моей суки-жены, снова посмотрев мне в лицо, потом взгляд затравленно заметался по строгому убранству врачебного кабинета.

– Александр Иванович, я еще хотела попросить вас об одном одолжении…

Еще?! Да сколько можно на мне ездить?

–Прошу, не рассказывайте ничего Коле… у него сердце, я боюсь, он не перенесет правды, – Эльвира Тимофеевна замолчала, пытаясь справиться со вновь появившимися слезами. – Прошу вас, Александр Иванович, пожалуйста, будьте милосердным, вы же знаете, какой он принципиальный, он выгонит Юлю из дома, а сам умрет от стыда… Это разрушит нашу семью. Прошу вас, Александр Иванович! – горячо шептала Эльвира Тимофеевна, умоляюще хватая меня за руки.

Боже, как же я устал от семьи Лазаревых… смертельно. Однако рассказ о похождениях его «почти девочки» дочки, в самом деле, может добить Николая Алексеевича. Таня, кажется, говорила, что его нельзя сейчас волновать. Каждый отец мечтает гордиться своими детьми, а не стыдиться их. Блин… но как же хочется в ответ на все оскорбления, которыми щедро осыпал меня благородный отец семейства, выплюнуть правду ему в лицо. Интересно, что бы он тогда стал говорить и какими словами? Моя изничтоженная гордость жаждала реабилитации и мщения. Только кому мстить? Больному человеку, отказавшей мне в любви женщине, малолетней наркоманке, которая по своей глупости сейчас при смерти? Низко все это.

– Хорошо, Эльвира Тимофеевна… но лгать я не стану. Просто буду молчать, предоставляя окружающим право думать все, что им заблагорассудится. Своим людям тоже скажу не болтать. А вот с Ларисой Вячеславовной сами договаривайтесь, просить кого-то сознательно врать, выгораживая вашу дочку, я не намерен.

– Да-да, большое спасибо, – с благодарностью заглядывала мне в глаза Эльвира Тимофеевна.

Потом ее лицо снова поменялось, видно, еще одна неприятная мысль пришла к ней в голову.

– Александр Иванович, Тане тоже нельзя говорить правду…

Скрипнул зубами. Нет, все же наглость некоторых поражает, не знает границ.

– Она такая же, как папа, моралистка, твердолобая правдолюбка… обязательно отцу расскажет. Да и между сестрами навсегда клин будет.

Не смог удержаться от ехидства:

– А разве Юля не забила этот самый пресловутый клин, когда залезла на мужика старшей сестры?

– Пожалуйста… – плача просила «дорогая» тещенька, – Таня только-только отошла от предательства, начала улыбаться, влюбилась в хорошего парня.

Коля на Мишку не нарадуется, всегда такого жениха хотел для своей любимой Танечки. Они с Мишкой в скором времени собираются пожениться… Если вы ее любили, то позвольте ей стать счастливой. Вас Таня все равно не сможет простить, вся в отца, у нее либо черное, либо белое, оттенков не бывает. Правда только разбередит ей душу, сестры совсем перестанут общаться, от нашей семьи ничего не останется.

Слова «любимой» тещи резали по живому… Старые и новые раны безжалостно вскрывали, затапливая грудину болью.

«Поздно говорить о прощении. Нужно было думать раньше, когда вы предавались прелестям секса с моей сестрой. Теперь вы муж другой женщины», – вспомнился мне произошедший в малой переговорной Елены Сергеевны разговор с Таней Лазаревой.

«Да бл*дь! И что из этого?! – возмущался тогда я. – Миллионы людей разводятся в нашей стране».