Не смотри вдаль

– Это она правильно. Юлька – баба мало того, что не глупая, так ещё и волевая, но наши местные змеюги ее поедом съедят, когда узнают, что ты её на молоденькую променял. Так что может и правильно, что переезжать собралась. Тебе лицо Горский поди разукрасил, – кивнул, глядя на боевые отметины Сашки Борис.

– Гора, кто ж ещё?

– За Юльку заступался?

– Нет, отбивался, я думал, что он Юльке трепанул, вот и не сдержался, а за Горой ты знаешь, не заржавеет.

– Наворотил, ты, Саня дел, – вздохнул доктор, – Горский с тобой двадцать лет дружит, это раз, а во – вторых, расстраивать Юльку он бы в жизни не стал. Он же на нее молится.

– Скажешь тоже.

– Скажу, Саша, скажу. То, что Юлька тянуть резину не стала, а сразу все отрубила – молодец, тяжело, но надо, оно может и ещё раньше надо было, да Кирилл меньше был.

– Ты сейчас о чем это? – не понял рассуждений врача Сашка.

– Саша, скажи мне, ты правда за двадцать лет так и не понял, что Горский твою Юльку любит до белых рябей в глазах? Он же за нее землю жрать готов, под пулю, нож, да что угодно, только бы Юльку не расстраивать. А ты сидишь и не ценишь того счастья, которое тебе досталось. Баринов, у тебя друг, ради вашей дружбы чувства свои в узелок завязал, Юлька возле тебя растанцовывается, решение приняла, чтобы ты, миленький не мучался. А ты как потребитель. Увидел девочку красивую и что? Либидо взыграло, про бабулю помог узнать, писанулся, герой. Юлька сказала, что уезжает, а ты и выдохнул, что самому решение принимать не надо. Кто – то ей натрындел про твои шашни, а ты рад, что самому неприятный разговор составлять не надо.

Сашка встал у стола, нависая над ним всей своей мощной фигурой, упер кулаки в столешницу.

– По – твоему я весь такой козел получаюсь, все возле меня хороводятся, а я барин только пользуюсь. Только я Гору не просил молчать, мог бы озвучить свои чувства, на равных за Юльку боролись. Может она бы тогда его выбрала, думаешь я не уступил бы, подлецом считаешь? – начал выходить из себя Сашка, повышая голос.

– Сядь, – резко осадил его Борис Львович, – чего вопишь, этак у меня больные из комы повыходят. Чего уж теперь, сложилось так, как сложилось, – произнес с тяжелым вздохом. У вас с Юляхой получился крепкий брак, тихая семейная гавань, без искр из глаз. Сын хороший. Все проходит, Саш, и это пройдет.

Прервал их междусобойчик вызов из реанимации, Борис, со свойственным врачам его опыта и положения устало констатировал:

– Отъехала бабуля.

Сашка недоуменно на него уставился.

– Не надо на меня так смотреть, узоров на мне нет, забирай иди свою барышню, вези домой, отпаивай успокоительным, – кивнул на пузырек таблеток. Координаты приличного похоронного агенства я тебе сброшу. Тело забрать можно будет завтра.

Сашка молча кивну, подхватил со стола пузырек и первым отправился к выходу.

В коридоре увидел Лилю, сидящую у стены и рыдающую взахлёб. Маленькое тело сотрясалось от рыданий. Сашка быстро подошёл и опустившись на колени присел перед Лилей, отнимая ее ладони от лица.

– Саш, Саш, ба..,ба…, – силилась сказать и не могла связать слова в предложение.

– Знаю, все знаю, – тихо проговорил Сашка, вытирая большими пальцами слезы с ее щек.

Присел рядом, опираясь спиной на стену и вытягивая ноги. Лилю перетащил к себе на колени, крепко обнимая. Лиля продолжала рыдать, обильно смачивая рубашку Александра своими слезами.

Через некоторое время в поле их зрения показались белые сабо и брюки от больничной формы.

– Ребят, у нас здесь неврологическое отделение, а не прощальный зал, – произнес Борис Львович, – езжайте домой.

Сашка поднял на него глаза, слегка кивнул, поднялся с места, продолжая удерживать Лилю в объятиях. Она, измотавшись эмоционально, повисла в его руках безвольной тряпичной куклой.

Сашка шел по коридору, рассекая его как корабль рассекает носом водную гладь. А спину ему сверлили злые и завистливые взгляды сотрудниц отделения неврологии городской больницы, готовые детально обсудить и передать коллегам все подробности его сегодняшнего появления здесь.

Лиля на судьбу никогда не роптала, принимала стойко все ее удары, старалась не прогнуться под гнетом жизненных обстоятельств.

Но как же тяжело, когда уходят родные люди. Кто – то придумал, что время лечит, боль с годами становится меньше. Враньё, ничего оно не лечит, не забывается, легче не становится. Уже прошло много лет, с тех пор, как погибли родители и младший брат, а воспоминания о них до сих пор причиняют нестерпимую боль. После смерти родителей с Лилей всегда рядом была бабушка, она стала самым родным и близким человеком на свете, теперь вот и она ушла.

В реанимации, стоя возле ее кровати Лиля чувствовала, что к бабушке приближается старуха с косой. Лицо стало не просто мертвенно – бледным, оно посерело, скулы заострились, губы побледнели, даже волосы стали не просто седыми, а тоже какими – то серыми. Чувствовала, но сделать ничего не могла, даже за руку взять, чтобы ощутить последние крохи тепла, ещё не покинувшие болезненное тело.