Не сотвори себе врага

А Ник вдруг присел на корточки и стал что-то внимательно рассматривать у себя под ногами. Его заинтересовали небольшие фонтанчики песка, периодически взлетающие вверх и при этом медленно продвигающиеся в одном определенном направлении. Ник копнул рукой в том месте, где только что осел подброшенный вверх песок, и увидел пару тонких, мерно и плавно покачивающихся из стороны в сторону проводков. Очередной выброс произошел как раз между ними, да так ловко, что осыпавшийся песок полностью скрыл их. Ник копнул песок еще раз, поглубже, и увидел, что проводки на самом деле были усами огромного черного жука. Оказавшись наполовину вырытым из песка, жук тут же попытался, пятясь задом, скрыться. Ник, не желая упускать добычу, схватил жука за достаточно прочные на вид усы. Издав серию раздраженных, стрекочущих щелчков, жук сделал резкий выпад вперед и боднул головой не пускающую его руку.

Руку Ника пронзила резкая, обжигающая боль, похожая на удар тока. Пальцы самопроизвольно разжались и выгнулись, скрученные страшной судорогой. Жук почувствовал свободу, но, прежде чем снова зарыться в песок, сделал еще один выпад, нанося удар в открытую ладонь. Волна судорожной боли поползла вверх по руке, вывернула плечо и быстро скатилась до ног. Ник глухо застонал и упал на бок.

От автобуса к нему подбежали люди. Сначала все дружно решили, что у парня солнечный удар, но бородач-археолог, потрогав окаменевшие мышцы Ника, отрицательно покачал головой и велел скорее везти его в больницу.

В городской больнице Ника поместили в реанимационное отделение. В оборудованной специально для него палате Ник лежал, находясь в состоянии между жизнью и смертью, оставаясь живым только благодаря многочисленным аппаратам, подключенным к его телу.

* * *

Сначала была только густая, маслянистая темнота и память об ужасной, нестерпимой боли. Если бы не она, Ник решил бы, что он мертв. Присутствовали и другие воспоминания, но все какие-то раздерганные, путаные, бесцветные, непонятно откуда взявшиеся: из снов о прошлой жизни или из старых, давно забытых видеофильмов?

Ник нерешительно попробовал пошевелить рукой. Затем медленно поднялся на ноги. Тело слушалось его. Выставив руки перед собой, чтобы не налететь на что-нибудь в темноте, он сделал первый неуверенный шаг вперед.

«Нет, так дело не пойдет, – подумал Ник. – Нужен свет».

И тотчас же, вслед за его мыслью, тьма исчезла, растворенная ярким, льющимся со всех сторон светом; черная пустота сменилась пустотой белой. Ник не увидел ничего, кроме своего обнаженного тела.

Странно, но он не испытал страха. Он вдруг понял, что вокруг него новый, только что вместе с ним родившийся мир. И хозяин этого мира – он.

Ник поискал глазами что-нибудь, на что можно присесть, и сам же рассмеялся, поняв всю абсурдность таких поисков. Он просто сел в пустоту, и под ним материализовалась плоская, упругая поверхность. Ник подумал, что неплохо бы было на что-нибудь облокотиться, и у плоскости, на которой он сидел, появилась спинка. Устроившись поудобнее на созданном им самим первом в мире кресле, Ник стал приводить в порядок свои воспоминания.

Поначалу он просто упивался возможностью силой своей мысли создавать предметы, птиц, животных, еду, растения. Вскоре это ему наскучило. Он решил заняться чем-нибудь серьезным и нужным и для начала придумал время: тысячелетия, века, годы, месяцы, недели, дни, часы, минуты, секунды, декады, кварталы, календы, зиму, осень, лето и весну. Попутно он создал и способы измерения времени: календари – отрывные и перекидные, карманные и настольные, на год и на столетие; и часы – песочные, водяные, солнечные, маятниковые, электронные, атомные. Теперь все вокруг тикало, щелкало, капало и шуршало, отмеряя время прожитой жизни; текли дни, отлетали годы.

Ник жил в своем доме, заполняя полки томами Толстого, Пушкина, Джойса, Маркеса, Уитмена, Достоевского. В этом же доме, но в другой комнате появлялись на свет бессмертные творения Баха и Моцарта, концерты Чайковского и Берлиоза, пьесы Эллингтона и Колтрейна, песни «Битлз» и «Пинк Флойд», Боба Дилана и Бориса Гребенщикова. Рядом с этим нескончаемым потоком сыпались дешевые однодневные шлягеры и пошленькие, сентиментальные песенки. Чуть в стороне, в просторном зале, рождались полотна Рубенса и Босха, Шагала и Кандинского, Куинджи, Дали, Проваторова, Зверева; наматывались ленты с кинофильмами Гринуэя, Чаплина, Феллини, Тарковского, Спилберга.

Нику нравилась его работа. Он создавал города, изобретал радио и телевидение, запускал спутники и космические станции. И наконец он решил создать того, кто смог бы по достоинству оценить всю грандиозность проделанной им работы. Ник придумал человека; сначала одного, затем еще пятерых. Через полгода их было уже невозможно сосчитать. Поначалу это тоже нравилось Нику: пусть людей будет больше, он каждому найдет занятие.