Не сотвори себе врага

Метров десять он прошел почти без приключений, если не считать того, что, когда он перебирался через груду старых радиаторов и, оступившись, упал на четвереньки, кто-то, прячущийся под ними, схватил его за руку и дернул. Потеряв равновесие, Нефедов скатился вниз и больно ударился о длинный японский двухкассетник, который от толчка включился и заиграл «Реквием» Моцарта. Нефедов пнул магнитофон ногой, но тот, вместо того чтобы замолкнуть, что от него и требовалось, увеличил громкость. Нефедов в сердцах плюнул и, раздвигая свешивающиеся с потолка канаты, пошел дальше.

Внезапно канаты зашевелились, напряглись и, обвившись вокруг туловища Нефедова, потащили его вверх. Нефедов судорожно дернул ногами и впился в ближайший канат зубами. Сверху раздался пронзительный визг, и канаты, швырнув Нефедова на пол, исчезли под потолком.

Нефедов, шаря взглядом по стене, побежал вперед, не разбирая дороги. Он пнул ногой подкатившийся к нему красный мяч с двумя зубастыми пастями, перелез через толстую бетонную трубу, проскочил еще несколько метров, разбрасывая ногами пустые молочные пакеты (из одного пакета, о который Нефедов больно ушиб ногу, со звоном посыпались кругляшки серебряных николаевских рублей), и по колено провалился в топкую студнеобразную грязь. С трудом вытянув ноги из грязи, чуть не потеряв при этом ботинок, Нефедов двинулся в обход трясины к центру склада.

На кочку вскочила лягушка размером с кошку. Она посмотрела вслед Нефедову красными усталыми глазами с золотистыми ресницами, сказала «ква» (причем произнесла это «ква» так, как говорят люди, а не как квакают лягушки) и, сломав камышину, стала ковыряться ею в зубах.

Между фиолетово-розовой лужей, посреди которой возвышался безрукий генерал на коне, и краем болота пролегала узкая, меньше полуметра в ширину, полоска относительно сухой земли. Нефедов торопливо шел по этой тропинке и уже радовался, видя край болота, когда из-под покрывающего лужу плотного слоя водорослей или плесени вылезла огромная драконья голова с тремя рогами между лопоухими, заостренными кверху ушами и хлопнулась на тропинку прямо перед Нефедовым. Длинная шея, на которую была посажена голова, уходила в мутную воду лужи. Нефедов подумал, какова же должна быть глубина лужи, чтобы в ней могло уместиться туловище, которому принадлежала такая голова?

Голова между тем смотрела на Нефедова большими, добрыми глазами. Потом она тяжело вздохнула и выдула через ноздри две струи огня, которые зазмеились по тропинке и угасли в сантиметре от носков нефедовских ботинок.

– Батюшки мои, – грустно произнесла голова.

Не став дожидаться, что последует за этим, Нефедов развернулся и побежал.

Он бежал долго, до тех пор, пока его не скрутила резкая боль в правом подреберье. Он остановился и, держась рукой за бок, какое-то время только судорожно хватал широко раскрытым ртом воздух, стараясь превозмочь жгучие уколы рассыпавшихся в груди патефонных иголок.

Отдышавшись, он осмотрелся и увидел, что стоит среди красных песчаных барханов. Тусклые лампы под потолком превратились в мощные софиты, пышущие жаром, а стены виднелись теперь где-то вдалеке, у самого горизонта, подернутые, как мираж в пустыне, зыбким маревом.

Нефедов почувствовал, что нестерпимо хочет пить. Услышав журчание позади себя, он с надеждой обернулся и увидел все того же однорукого генерала, изрыгающего потоки жидкой грязи.

Нефедов угрюмо побрел по направлению к стене.

На бархан опустился голошеий стервятник и подмигнул Нефедову.

Нефедов швырнул в него горсть песка.

Стервятник бросил на человека презрительный взгляд, многозначительно покрутил краем крыла возле лысой головы и улетел.

Внезапно свет софитов померк и сверху хлынул сплошной поток воды. В одно мгновение одежда на Нефедове насквозь промокла. Барханы стали оплывать и скрываться под водой, которая быстро прибывала и вскоре уже доходила Нефедову до колен. Самым отвратительным было то, что вода была не свежей и прозрачной, а ржавой, затхлой, с железным привкусом, остающимся на губах.

Нефедов по колено в воде брел к стене, до которой теперь было совсем недалеко.

Ливень прекратился, и уровень воды стал быстро спадать. Но идти Нефедову становилось почему-то все труднее. Ему казалось, что ноги путаются в густых водорослях. Когда вода стала ему по щиколотку, он с ужасом увидел, что тащит за собой огромную амебообразную массу, вцепившуюся в обе его ноги выброшенными далеко вперед ложноножками. Сквозь полупрозрачное тело амебы Нефедов мог отчетливо видеть, как внутри у нее перевариваются рыбешки и какие-то мелкие зверьки.

Из центра стекловидной массы, составляющей тело амебы, выдвинулись три тонких, гибких стебелька, на концах которых вздулись прозрачные пузырьки, превратившиеся в голубые глазки, пристально глядящие на Нефедова. Потом нарисовался большой рот с толстыми красными губами. Широкий плоский язык, раздвинув два ряда хищно оскаленных зубов, вылез наружу и влажно облизнул губы.