Не совсем мой, не совсем твоя

Он проходит в квартиру, с любопытством оглядывается по сторонам, и у Ксении начинается паранойя. Шторы не подходят по цвету к обоям… покрывало вообще давно пора пустить на тряпки… о мягкие подлокотники кресла Матильда постоянно точит когти, и кое-где из-под гобеленовой обивки уже показался поролон… Кухня ничуть не лучше. Обычная серо-бежевая керамическая плитка на полу, обычные шкафчики российского производства, обычная, белая с цветочками, посуда. Что скажет или, хуже того, что подумает об этом человек с безупречным художественным вкусом, чья специальность – дизайн интерьера?..

Матильда сопровождает его, всем видом выражая полную боевую готовность. Впитывает незнакомые запахи, а заодно следит, чтобы он чего не натворил. Ник попробовал, присев на корточки, протянуть к ней руку, но она замерла на месте, уставясь на него немигающим взглядом, возмущенно подергивая хвостом, и ему пришлось отступить.

Когда было выпито вино и съедены последние маслины из банки, о которой Ксения вспомнила в последний момент, Ник расслабленно развалился на стуле и позволил себе немного критики:

– Огурчики у тебя с горечью. Шкурку нужно снимать.

– Вот свинья! Мог бы и промолчать.

– Ладно, не сердись. – Он примирительно улыбнулся. – На самом деле я рад, что ты позвонила.

– Я тоже. Я не хотела, думала, как-нибудь справлюсь, но потом поняла, что не могу. Не могу заниматься любовью ни с кем, кроме тебя.

– А твой парень? Он об этом знает?

Ксения покачала головой. Неожиданно к ней вернулась привычка ее детства – покусывать кончик ногтя на указательном пальце.

– Хочешь, чтобы я поговорил с ним?

– Господи, нет!.. Даже не представляю, что он сделает.

– Ну, это проще простого, – усмехнулся Ник. – Для начала, в соответствии с заведенным порядком, даст мне в морду. Потом потребует объяснений от тебя. Тут надо соблюдать известную осторожность, чтобы не допустить дальнейшего рукоприкладства. Правдиво отвечать на вопросы, сохранять спокойствие, смотреть в глаза. Не грубить. Не уходить от темы. Словом, вести себя как человек, привыкший отвечать за свои поступки. При таком положении вещей он, возможно, побесится еще недельку-другую, а потом успокоится и найдет себе новую подружку.

– Ты на его месте именно так бы и поступил?

– Я? Нет.

– Почему же ты думаешь, что он…

– Так поступает большинство.

Ксения собрала посуду, ополоснула виноград, высыпала в вазочку конфеты и вернулась за стол. Сидя на табуретке, вплотную придвинутой к батарее, Матильда наблюдала за ее перемещениями, но стоило Нику заговорить, сразу же перевела на него взгляд своих апельсиновых глаз.

– У тебя очень мило, – сообщил он, отрывая от веточки виноградину.

– Ничего особенного, – пробормотала Ксения. – Стандартная однокомнатная квартира в кирпичной многоэтажке.

– Ты не понимаешь. – Ник улыбнулся уголками рта. – Я живу в роскоши, лишенной души. Дорогие вещи, которые выбирали не по любви, а из соображений моды и престижа. А в этом доме… В этом доме есть хозяйка, – он посмотрел на Матильду, навострившую уши, – и маленькая принцесса, которую следует оберегать. Ты напрасно смеешься! Посмотри на нее. Уверен, если бы я имел глупость явиться сюда с недобрыми намерениями, она бы задала мне жару.

Матильда спрыгнула на пол, горделиво прошлась вокруг ножки стула и уселась на прежнее место. Жмурясь на свет настольной лампы – глазки-щелочки, щеки из-за спины видать, – она напоминала китайского мандарина.

– Я увидела ее на выставке кошек на ВВЦ, – смущенно сказала Ксения. – Вернее, она увидела меня… Я как раз приценивалась к маленькой гаване, заводчик даже посадил ее мне на руки, но тут гавана зашипела, и я поняла, что это не моя девочка. Моя девочка смотрела на меня из соседней клетки, из кучи своих братьев и сестер. Я подошла, поговорила с заводчиком и попросила разрешения посмотреть на нее поближе. Матильда ткнулась мне в руку и сказала: «Мяу, пожалуйста, забери меня отсюда». Через час мы были уже дома – вместе. Правда, первые два дня она просидела под кроватью, но ей же было всего-навсего четыре месяца. Совсем крошка.

Ник смотрел на нее не отрываясь, и его глаза казались уже не синими и не серыми, а черными, как нефть. Слышал ли он хоть слово? Призыв, приказ, мольба – сила этого взгляда была так велика, что Ксения почувствовала себя загипнотизированной.

– Что? – спросила она шепотом.

– Иди ко мне. – Он произнес это почти без звука, но она поняла. – Иди…

* * *

Лежа без сна, глядя в потолок, обнимая по-кошачьи прильнувшую к его плечу черноволосую девушку со стрижкой «под египтянку», Ник старался не думать о том, что ждет его завтра по возвращении домой (домой – в смысле к Илоне), но это настолько предсказуемо, что даже без особых размышлений вырисовывается довольно безрадостная картина.