Не совсем мой, не совсем твоя

И опять поплывет под ногами паркет,
И опять закружатся, как листья, слова:
– Вот и ты.
– Вот и я.
– Ну, привет.
– Ну, привет.
Видишь, дама червей оказалась права.

И хранитель ключей от невидимых врат

Выдаст нам на двоих под залог полчаса,
И опять, вечный муж, вечный враг, вечный брат,
Мы с тобою друг другу заглянем в глаза.

Он говорит негромко, монотонно и, похоже, совершенно не задумывается над тем, какое впечатление производит на Ксению его рассказ. Он говорит, потому что должен сказать. Потому что считает это необходимым.

– А где была Каталина?

– В соседней комнате. Изредка она заходила, но не мешала нам.

– Она знала, что вы оба под кислотой?

– Да.

– Безумие…

Ник смотрит на нее без отрыва. Его глаза вспыхивают попеременно то сапфировым, то рубиновым светом. Этот коктейль Джеймса Бонда и в самом деле крепкая штука…

– Лада знала про Илону?

– Только то, что позволяло ей худо-бедно мириться с ее существованием.

– Выходит, она не знала главного.

– Не знала.

– И не пыталась узнать?

– Пыталась, конечно! – Ник тянется к стакану Ксении, одним глотком приканчивает согревшийся до комнатной температуры коктейль и тут же смешивает ей новый. Такой же, но холодный. – Чего только она не делала: и душила меня подушкой, и набрасывалась с кулаками…

Набрасывалась с кулаками?.. Ксения смотрит в свой стакан, и ее преследует одна неотвязная мысль, которую она из боязни попасть пальцем в небо пока что не решается озвучить. Лада, сестренка… Кем бы в действительности ни являлась эта юная леди, по отношению к Нику она вела себя не как сестра, а скорее как любовница. Да и Ник, если уж на то пошло, вел себя не как брат, а как любовник. Быть может, в этом он и пытается ей признаться?

Будут сучья трещать в ярко-рыжих кострах,
Объясненье в любви – как признанье вины,
Привкус крови на сжатых до боли губах —
Как предчувствие новой нелепой войны.

И опять мы не сможем секрет разгадать,

И еще раз отложим на тысячу лет…
Праздник встречи со мной будет кончен, когда
Ты плеснешь мне в бокал электрический свет.

Задумавшись, Ксения не сразу замечает, что Ник делает ей какие-то знаки глазами. В чем дело? Мы не одни?

На этот раз она угадала. В арочном проеме, разделяющем кухню и коридор, появляется долговязая фигура. Фигура мужчины. Он в таком же шелковом кимоно, что и Ник, но не черного, а темно-фиолетового цвета. Куртка нараспашку, завязки свисают чуть ли не до колен. На смуглой груди – египетский анх из черненого серебра. Символ вечной жизни.

Ник поднимается навстречу, и некоторое время они стоят, крепко держась за руки, завороженно глядя друг другу в глаза.

– Ну как ты? – шепотом спрашивает Ник.

– Роскошно… – Пальцы Хэнка заляпаны масляной краской, и когда он ласково прикасается к лицу Ника, на скуле у того остается синий мазок. – Я вернулся туда, откуда ты так поспешно увел меня в прошлый раз, и побеседовал с духом Меркурием.[20]

– Ты вошел в темные воды?

– Вошел и вышел.

– Отлично. Значит, бояться больше нечего.

– Я понял.

Ксения опускает голову, чтобы не видеть, как один мужчина гладит по лицу другого. Это зрелище странным образом возбуждает ее. Она так устала, что почти не чувствует своего тела, но взгляды, которыми обмениваются эти двое, рождают в ее душе некое сладостное томление. Если бы им пришло в голову заняться любовью прямо у нее на глазах, это доставило бы ей удовольствие. В то же время она изнывает от ревности. Какая дьявольская мешанина чувств!

– Это она? – Хэнк указывает перепачканным краской пальцем на Ксению, но сам на нее не смотрит.

Ник подтверждает кивком:

– Да.

– Именно так я ее и представлял.

Поняв, что единственным человеком, находящимся в состоянии стресса, является она сама, Ксения пробует убедить себя хоть немного расслабиться, и вскоре ей это удается. Неоценимую помощь оказывает коктейль Джеймса Бонда, который с каждым глотком становится все вкуснее. Ник еще изредка поглядывает на нее (на всякий случай), но напряжение первого момента уже миновало, так что через некоторое время успокаивается и он.

Стоя босиком на керамической плитке песчаного цвета, которой выложена вся кухня (на полу покрупнее, на участке стены рядом с плитой и раковиной – помельче), Хэнк заряжает кофеварку. Его замедленные движения наводят на мысль, что действие кислоты еще не закончилось. Когда дело доходит до расстановки на столе кофейных чашек, Ник все-таки решает вмешаться. В самое время – одну из них приходится ловить буквально на лету.