Не стану взрослой

— Не знаю, мне она досталась за красивые глазки.

— Красивые? — Алена всмотрелась в его глаза. — Да, ничего.

— У тебя тоже. Особенно с бейсболкой. Как раз под цвет. Оставь себе, если хочешь.

Именинница засмеялась:

— Спасибо, не надо, — она вернула кепку. — А можно у тебя спросить кое-что?

— Давай.

— Что ты думаешь по поводу Джексона?

И она туда же!

— Ничего. Все версии хороши, кроме той, что про самоубийство. Ведь это же полный нонсенс. Зачем человеку, тем более музыканту, кончать с собой в такомвозрасте? Это просто не имеет смысла! Другое дело — в юности, чтобы поскорее обессмертить собственное имя, если не терпится. Взять, например, Сида Вишеза… Все, что он сделал для музыки, — удачно умер.

— Но он же не сам себя убил!

— Есть версия, что сам.

— По другой версии, мама ему ввела смертельную дозу, чтобы не посадили пожизненно за убийство Нэнси, — возразила Алена.

Какие, однако, познания, отметил Максим. А вроде обычная девчонка.

— Сид умер в двадцать один год… Так и надо. Сделать в молодости все, что хотел, и быстро уйти.

— Ты никогда не панковала? — поинтересовался Максим. — Или, может, готикой увлекалась?

Она вновь засмеялась.

— Нет, что ты. Просто интересуюсь всем понемногу.

— А откуда эти кладбищенские настроения?

— А что такого?

— Разве не интересно дожить до старости и посмотреть на внучат?

— А я уже старая, Максимка. Двадцать один год — это такая старость!

Максим осторожно, чтобы не спугнуть девушку, пододвинулся к ней и понюхал воздух возле ее губ. Вроде не пьяна. Но вот-вот разрыдается!

— Что же тогда молодость?

— Это 13,14, может быть, 15 лет. Ведь на самом деле мы живем только тогда.

— Да, пожалуй, — согласился Максим.

— У меня первая любовь была в четырнадцать. И даже… — она фыркнула в ладонь, — …первый секс, если можно так назвать. А у тебя?

— Неважно, — отрезал он. — Скажи, а если все будут помирать в двадцать один год, кто детей будет рожать?

— Не знаю. Мне все равно. Я детей терпеть не могу.

— Гм. У нас много общего!

Мимо опять прошла девушка с косой, на ходу сердито зыркнув в сторону сидящей на подоконнике парочки.

— Эту фифу как зовут? — спросил Максим.

— Карина. Подружка моей сестры. Да, ты хорошо заметил: настоящая фифа. Знаешь, она такая… все знает, но ничего не умеет. Постоянно всем дает советы, как надо жить. А вот взять да спросить у нее: а почему ты сама так не живешь? Где твой богатый муж? Где твоя престижная работа?

Максим хмыкнул. Она продолжала:

— А вот так иногда подумаешь: а зачем все это нужно: муж, работа… Лучшие дни уже позади, их не вернешь… Все как-то неправильно.

— А как правильно?

— Я не знаю, Максимка. Не знаю.

— Ввести в вену полный шприц наркоты и отчалить навсегда?

— Зачем… у нас есть такое озеро, называется Медицинское. Там рядом медвуз. Озеро совсем маленькое, чистенькое, но купаться в нем нельзя. Там где-то на середине есть такое местечко: заплывешь — и сразу на глубину утаскивает. Знаешь сколько оттуда уже мертвых людей выловили! А некоторых вообще не нашли. Говорят, там дно такое глубокое, что до него не достанешь даже с аквалангом. И там, на дне, — ты представляешь? — стоят утопленники.

Максим пожал плечами:

— Топиться — больно мокро. Я бы выбрал экзотический способ, чтобы уйти отсюда.

— Какой?

— В Южной Корее один мальчишка девять дней подряд играл в «Кантер-страйк»…

— Во что?

— Игрушка такая, компьютерная. Просто сидел девять дней за компом, не ел, не спал — только играл. Наконец он просто упал и в ту же секунду умер.

— Это легенда?

— Это задокументированный факт. Поройся в Интернете, если мне не веришь. Про этот случай все время вспоминают, когда хотят доказать, что компьютерные игры — это зло. Дескать, парень хотел установить рекорд, и вот что вышло. И никто не понял, что этот кореяк просто хотел красиво уйти. И ушел.

— Да, красиво уйти… — Она схватила Максима за руку: — Максимка, пойдем обратно. Мне надо кое-что сказать, это всех касается.

Вернувшись в комнату, Алена выключила музыкальный центр, занудно пиликавший какую-то фоновую энигмообразную психоделику. Все, кто сидел за столом, обернулись в сторону виновницы торжества. Та жестом приказала Максиму занять место и неторопливо произнесла, с видимым трудом подбирая слова:

— Всем спасибо, что пришли. Очень хорошие подарки. Вы, наверно, меня любите. Максим, спасибо еще раз за альбом. Как-нибудь потом его посмотрю. Или нет.

Максим кивнул ей и тут же ощутил на себе буравчатые взгляды всех собравшихся.

Алена как-то странно вздохнула, будто бы вперемешку со слезами, хотя и не плакала. Сказала:

— Наверное, вы поймете, если я попрошу… — тут она запнулась. — Попрошу забрать все обратно. Мне это не нужно.

Тишина нарушилась шорохом: гости завертелись, недоуменно переглядываясь друг с другом. В комнате стало тревожно и как-то нехорошо.

— Забрать обратно, — твердо повторила Алена. — А еще… Катя!

— Да! — воскликнула ее сестра, вскочив, будто школьница из-за парты.

— Помнишь, ты мне завидовала, что папа мне подарил серебряный доллар, на счастье? Когда мы с тобой еще маленькие были. Помнишь?

Катя неловко затопталась на месте:

— Ален, ты о чем? Я не понимаю.