Не страшись урагана любви

— Я... Первое, это отвезти тебя в Ганадо-Бей. Прямо сейчас. Вечером... Если сумею... Иди и собери свои вещи. Я найду летчика и...

— Ты не можешь так поступать! — закричала Кэрол Эбернати. — Я не позволю разбить поездку, за которую ты столько заплатил! — Он шел так быстро, что она почти бежала за ним, а когда он остановился, она налетела на него.

— Тогда ты сама оставайся с этими людьми. Я еду. Я достаточно огорчен. — Он даже не стал напоминать, что именно она испортила поездку.

— Ты не можешь заставить меня остаться! Не можешь оставить меня в этом страшном месте! — сказала Кэрол Эбернати.

— Тогда иди и собирай наши вещи, — резко сказал Грант и немедленно пожалел о «наши». — Ты же не веришь, что я имею это в виду, — сказал он мягче, опасно мягко. — А я ведь это и имею в виду.

Кэрол молча посмотрела на него и заторопилась в отель, она чуть ли не мчалась туда.

Рауль и Джим Гройнтон еще не вернулись с охоты, узнал он, вернувшись в док. Так что пришлось ждать еще целый час. Грант не уходил из дока. Он позвал Бонхэма и спокойно рассказал о своем плане. Стыдно, но он должен был это сделать. Он не хотел портить поездку всем остальным из-за своих личных проблем. Бонхэм торжественно кивнул. Ему жаль, но он считает, что это, наверное, лучший выход. Грант просто кивнул. Лицо у него похолодело. Все это до ужаса болезненно смущало его, но нужно было сделать так. Он рассказал остальным. Всем тоже было жаль, что он уезжает, но он заметил, что никто всерьез не уговаривал его остаться. Единственное, что во всем этом волновало его, так это то, сможет ли Рауль лететь вечером, в темноте, чтобы им не нужно было оставаться до утра. Этого он хотел бы избежать.

— Не думаю, что не сможет, — заметил Бонхэм. — У него в самолете есть все приборы и хорошее радио. Ночной полет не будет проблемой.

— Надеюсь, — сказал Грант. Он оставался в доке, разговаривая со всеми, помогая перечистить кучу рыбы. Орлоффски был за продажу ее сегодня же вечером на местном рынке, «Какого хера, — как обычно грубо сказал он. — То, что останется, стоит сорок пять долларов. Оплачивает немного расходов».

Когда жара спала, небо порозовело и вечерний воздух стал свежим и прохладным, Грант дышал с ощущением, будто он пьет стакан восхитительной холодной воды, и вот здесь он пожалел о своем решении. Но не настолько, чтобы отменять его.

Времени было потеряно много, когда Гройнтон и Рауль пришли с донной акулой Гройнтона: нужно было обмерить и взвесить ее, поговорить. Он нашел ее среди больших коралловых скал, о которых знал раньше, на глубине примерно восьмидесяти пяти футов, где она пряталась в коралловом туннеле между двумя скалами. Рауль не мог опуститься на такую глубину, но ухитрился нырнуть достаточно глубоко, чтобы спугнуть и загнать ее в туннель, так что Гройнтон взял акулу на выходе из туннеля. Он промахнулся и не попал точно в мозг, но сумел все-таки полупарализовать ее, так что ему удалось дотащить ее до лодки, забагрить и убить. Он было подумал, что потерял стрелу, скромно улыбнулся Гройнтон. Состоялась небольшая дискуссия на тему, какого вида эта донная акула. Гройнтон считал, что это Большая Черноголовая, Бонхэм и Орлоффски думали, что это, скорее, темная Тусклая (или Лопатоносая). Грант осмотрел ее и поразился, хватило ли бы у него мужества просто атаковать такое существо с хилым ружьем в руках, а потом неожиданно понял где-то в глубине души, что однажды попытается это сделать. Просто будет обязан. Мысль ненавистная. Он осторожно ничего не сказал. Наконец он сумел привлечь внимание возбужденного Рауля и спросил о полете.

— А, канешна! — ответил Рауль. — Хрена лехше.

— Он говорит, что это легко, — сказал Гройнтон, подходя своей расслабленной походкой. Грант кивнул. Он и сам понял.

— На чаво хошь ехать? — озадаченно спросил Рауль.

— Миссис... э... Эбернати неважно себя чувствует, — жестко ответил Грант, сделав равнодушную гримасу. — И я хочу отправить ее в Ганадо-Бей, к доктору.

— Хо'кей! Ми ...едим! — бодро сказал Рауль.

— Но это обойдется дороже обычного рейса, — отметил Гройнтон. — Если можете подождать...

Но Рауль поднял руку.

— Ми делайт это сто разов, — сказал он. — Ета критическая положения. Ми возвращайся завтра ютро, Джиим. Я нанимай, — сказал он Гранту, — нада забирайт остальные.

— С остальными все в порядке, — сказал Грант. — Спасибо вам. — Они втроем обменялись рукопожатиями.

Грант пошел рассчитываться с управляющим. Бонхэм проводил его и тоже пожал руку. «Я позвоню тебе, как только вернусь в Га-Бей». Грант подумал, что он выглядит печальным, и почувствовал облегчение. Когда он шел в их комнату, то через раскрытую дверь увидел, что Кэрол Эбернати сидит на чемодане посредине своей комнаты. У нее было мрачно-вызывающее выражение лица, которое не имело отношения к предшествовавшему «раскаянию», а к вещам Гранта никто не прикасался. Он это предвидел. Торопливо побросал вещи в чемодан, даже не пытаясь свернуть их и разровнять. Маленькая спортивная сумка с минимумом принадлежностей для ныряния проблем не составила.