Не страшись урагана любви

— Нет. Не могу. Одна мысль о еде... — Она содрогнулась. На самом же деле она съела бы быка. Морской воздух вообще хорош, а для аппетита в особенности.

— Как вы думаете, что это было? — спросила Кэти Файнер, когда она медленно карабкалась к ним по песку.

— Я думаю, это был внутренний кризис.Острый колит, возможно. Люди с очень чувствительной нервной системой часто этим страдают, а у меня и раньше это бывало. Но никогда так сильно. — Она изнуренно улыбнулась женщинам, которым теперь стало легче, особенно Ванде Лу Орлоффски, и глянула вглубь острова. — Что вы скажете, не исследовать ли нам остров?

— Исследовать особенно нечего, — улыбнулась Кэти Файнер. — Только кучка из шести сосен посередине, да вон тот густой кустарник в конце.

— Лягу, наверное, в тень, — сказала Кэрол.

— Идите, — ответила Кэти. — А мы останемся позагорать и потом поедим, наверное. Вы, правда, в порядке?

— Немного знобит, — сказала Кэрол, улыбнулась ей и неожиданно ощутила, что на глаза навернулись слезы, она отвернулась, чтобы скрыть их, но не раньше, чем полностью убедилась в том, что Кэти их заметила. Друзей чувствуешь. Не нужно слов. У этой молодой женщины хорошая Карма.

Под соснами было хорошо. Играл легкий бриз, мягко шевеля их длинными ветвями, а ковер из коричневых игл, на который она легла, восхитительно пахнул сосной. Но потом раскатистые мрачные громы и сверкающие молнии начали полыхать и грохотать в голове, успешно отключая все внешние чувства, когда она снова подумала о Гранте.

Что эта шлюха о себе думает? Не шла же она этим длинным путем все эти долгие годы из холмов Теннесси, чтобы увидеть себя удушенной, потерявшей силы как раз тогда, когда она обретаеткакой-то серьезный национальный голос. Она не скрывала свое Я и свои Мотивы все эти годы — двадцатьлет до тех пор, пока она просто встретилаГранта, — и вот он думает, что может разоблачить ее, лишить всего, чего она хотела достичь в мире, одним мановением своей руки. Неужели они думают, все эти эгоистичные дураки, что она вышла за Хаита Эбернати по любви? Или что она просто хотела быть общественным судьей номер один заштатного городка типа Индианаполисе? Ха-ха! Она с Хантом Эбернати страдала почти двадцать лет, теряя время, играя свою маленькую роль, выжидая. Его, напивающегося до свинской степени и гоняющегося за свинскими любовницами, чем свинее, тем лучше для него. Она спасла его Разум и его Душу, она создала ему карьеру в строительной промышленности, создала между прочим, так, в сэкономленное время, пока готовилась и ждала.

Конечно, продюсеры и издатели ненавидели ее. Они ужасались ей и ее силе. Они жили своей маленькой грязной жизнью статус кво, за фасадом которой таилась их дегенеративность, которую они не хотели выставлять наружу. Они знали, что могут управиться с Грантом. Потому что с Грантом легко справиться.

Но на ее стороне были Силы, Силы Добра и Эволюции в человечестве, с которыми нельзя баловаться. Когда она сознательно сожгла все написанное ею, в том числе и пьесы, много лет тому назад, во Флориде, окончательно принимая роль Пожертвовавшей своим талантом и эгоистическими амбициями, она взяла в свои руки невероятную Мощь, психическую Мощь, с которой ни продюсеры, ни издатели, ни Грант, неблагодарный Грант, и помыслить не могли справиться. И особенно Грант, неблагодарный Грант. Она превратила его в человека. Она спасла его Талант и Душу, она отдала в пользование даже свое тело, переживая в молчании все неприятные вещи, чтобы он мог сосредоточиться на великом достижении цели, ее цели — изменении человеческого рода. Он, если восстанет против такой психической силы, то на свою же голову.

Неожиданно мрачные громы исчезли, и она заплакала. О Рон, Рон. Ты тогда был таким красивым. И я была так красива.

Потом плач утих, но облегчения не наступило. Она нервно встала с неприятной постели из сосновых иголок, озабоченно ища взглядом женщин, к которым она решила вернуться.

Ну, по крайней мере, Бонхэм на ее стороне. Это маленькая хитрость — пообещать ему, что она заставит Гранта вложить деньги. Хорошо сработало. Она решит еще, идти ли дальше после этой ужасной глупой поездки, когда вернется в Ганадо-Бей и поразмышляет. Особенно над тем, как достичь того, чтобы Грант все больше и больше тяготел к этим людям, все меньше и меньше думал о любойженщине. Она заметила у искателей приключений, что чем больше они увлекаются приключениями и опасностью, тем больше склонны считать женщин все менее и менее важными, разве что трахнуться.

И в любом случае, совершенно отдельно от всего этого, из своего рукава она вытряхнет еще одну быструю маленькую хитрость, как только они вернутся в Га-Бей.

Когда она выходила из-под деревьев и шла по песку к пляжу, где по-прежнему сидели девушки, но теперь в окружении яичной скорлупы, оберток и пустых бутылок из-под пива, она подумала и приняла выражение усталости, обессиленности и уныния. Она с удовольствием съела бы что-нибудь.