Не стреляйте в рекламиста

Остальные ребята откровенно хохотали. Это и в самом деле было смешно. Кроме того, паяльник Флерова наказал злодеев, вдвоем избивавших одного.

Не смеялся, наверное, один Ефим. Он хорошо представлял себе ожог под синтетическими спортивными штанами пэтэушника, и смешным ему это не казалось.

Как ни странно, Флеров заметил реакцию Ефима. Еще более странно, что это его задело.

– А если тебя будут убивать, ты тоже будешь их жалеть? – спросил он.

– Тебя же не убивали.

– Но они первые начали, – уже злился Максим.

Береславский отмалчивался. Флеров действительно был справедливым парнем. Не было случая, когда он первым кого-то задевал. Но, на взгляд Ефима, его ответ далеко не всегда соответствовал заданному вопросу.

И все же именно Флеров положил руку на плечо Ефиму, когда его выстраданный самолет на первом же витке превратился в груду обломков. Береславский изо всех сил старался не зареветь. Но Флеров подошел и поздравил. С первым полетом. Ведь полет-то был! И подарил солдатский ремень. Весьма ценный для любого пацана подарок.

Потом Володя объяснил причину неуправляемости модели.

– Значит, ты все заранее знал? – расстроился Ефим.

Володя кивнул.

– Почему же не сказал?

– Ты не спрашивал.

Позже Береславский оценил преподанный урок. Он, безусловно, стоил дороже разбитой авиамодели.

* * *

Вообще кружок сильно сказался на Ефимовом развитии, несмотря на то что во взрослой жизни он отношения к авиации не имел. И хоть после десятилетки он почти не общался с кружковскими, воспоминания остались теплыми.

С Флеровым же контакты были. Пересекались то в секции карате (Береславский – любитель, больше сражался с растущим собственным весом, чем со спарринг-партнерами; Максим – почти профессионал, уже имевший собственных учеников), то на стоянке, где ставили на ночь свои «Запорожцы». С удовольствием перебрасывались фразами: взаимная симпатия осталась.

И лишь пару лет назад Ефим узнал о новой ипостаси Флерова, или Флера, как величали его криминалитет и правоохранительные органы. Он стал известным авторитетом, своего рода объединителем славянского криминального сообщества против засилья кавказских преступников.

Короче, парень сделал недюжинную карьеру. Это известие расстроило Ефима. Он всегда резко отрицательно относился к преступному миру, не веря ни в какие романтические представления о нем. Бандит есть бандит, и этим все сказано.

Но Флер – особый случай. Ефим помнил его руку на своем плече. И еще одна неприятная мысль не уходила: если в стране, хоть и временно (Береславский не сомневался, что временно), перестали работать законы, если их почти полностью подменили «понятия», то пусть уж в неидеальном мире за соблюдением «понятий» присматривает действительно справедливый (или хотя бы старающийся быть таковым) Флер, чем кто-нибудь другой.

Для себя Ефим никогда ни о чем бы его не попросил, равно как и генерала Юрку. Но Саша – случай особый. Нельзя быть щепетильным, рискуя жизнью другого человека.

Вот почему сейчас Ефим несся по ночному шоссе, спеша на встречу с Флером. Договорился о встрече он через секретаря (бандиты теперь обязательно имеют секретарей). А номер телефона узнал от одноклассника, который тоже кашеварил на этой кухне. Флер, поняв, кто звонит, моментально взял трубку и после обмена приветствиями назначил место и время встречи.

Место оказалось приятным. Старый подмосковный ресторан, около которого много лет назад молодой репортер Береславский с ребятами из угрозыска дежурили, пытаясь отследить валютных проституток. Кстати, статью тогда опубликовать не дали: тема считалась закрытой.

Теперь валютных проституток в связи с конвертируемостью рубля не стало. Наверное, это должно вызывать гордость…

* * *

Флер и Ефим сидели за столиком на двоих в дальнем углу зала.

– Хорошо выглядишь! – одобрил Флер.

– Ты вроде тоже не жалуешься, – усмехнулся Береславский. Тренер по карате явно продолжал поддерживать боевую форму.

– Не боишься со мной общаться? Всех, кто ко мне приезжает, пишут на видеокамеру.

– Значит, войду в историю.

– Ты никогда особо не боялся. Только в тебе струны нет.

– Какой еще струны? – не понял Ефим.

– Мало иметь храбрость и кураж. Нужна еще струна. Чтобы в других резонанс вызывать. Если ты не влияешь на других, то зачем тебе твои достоинства?

– Макс, мои достоинства нужны мне. И моим детям. Я не хочу никого завоевывать.

– Я тоже не хочу. Ты же помнишь, я никогда не лез первым. Ну ладно. А то я вроде как перед тобой оправдываюсь. Чего ты хотел?

– Мой друг попал в СИЗО. В «Матросскую тишину». Он защищал свой дом и убил четверых.

– И чего ты хочешь?

– Он служил срочную в конвойных войсках.

– Сейчас с этим помягче. Кто из нас не был в комсомоле, а то и в партии…

– Но в конвойных были не все. Хотя он себе службу не выбирал.

– Понятно. Ладно, есть у меня некоторые возможности. Как зовут твоего друга?

– Орлов Александр Петрович.

– Не тронут твоего Александра Петровича, – подытожил Флер и сменил тему разговора. – А ты тоже бизнесом занимаешься?

– Что значит – тоже? – усмехнулся Ефим.

– Ты говнюк! – вскочил Макс. – Ты же презираешь меня!