Не судьба

— Я звонила тебе, перед тем, как узнала, что он едет не один, — едва слышно произнесла Виктория. — Я умоляла тебя, я на коленях умоляла.

— Я не видел, — холодно изрек он, вдруг разом успокаиваясь. — И потом, как ты повела себя после всего этого? Прятала меня месяц на даче, а потом… ну?

— А что мне оставалось делать, ты же мой брат, я не могла тебя сдать.

— Интересно, почему? Я ведь убийца стольких человек. Причем, невинных — я говорю о семье этого подонка.

— Ты мой брат. Я боялась. И за себя тоже, поверь. И еще, что…

— Ты ведь не одного меня прятала, нас троих. Штырь и Брюзга были со мной, неужели не понимала.

— Понимала, — мне вдруг показалось, этот спектакль репертуарного театра проигрывается не первый раз. Он задает вопросы, на которые давно знает ответ, а она вымучивает слова, что давно расставлены в порядке произнесения. Вот только теперь у них единственный раз появился зритель.

— Да уж конечно, все только ради меня.

— Ты был для меня всем. Ты был лучшим братом на свете. Ты всегда старался все сделать для меня.

— В отличие от родителей, забыла сказать. Которые потакали во всем и меры не знали.

— Ты прав. Но я…

— Которые устроили тебя туда, куда ты хотела. Всякий раз. А когда надоедало работать на одном месте, меняли ее на другую, по усмотрению. Твой дядя особенно старался. Как же, родная кровь.

— Разве не так?

— Не так. Каждый был заинтересован в чем-то. Твой муж в твоем богатстве, твои родители, чтоб не мешалась под ногами. Они же дипломаты, они не привыкли, что у них вдруг возник ребенок. Сбагрили его моей семье. Я тебя воспитывал. А твой дядя. Скажи, зачем он все документы хранит у тебя в сейфе? Скажи, зачем вообще этот сейф, и что в нем?

— Я не знаю, я купила, чтоб держать там украшения.

— А держишь документы или… что Ковальчук там держит?

Она пожала плечами. Потом тихо произнесла:

— Ты мне скажи. Почему, зачем ты пошел в армию?

— Потому что забрали.

— Нет. Ты хотел пойти.

— И да, хотел. Доказать и себе и… и тебе, что я твой защитник.

— Моему защитнику не надо ехать в Кандагар, чтоб защитить. Он может погибнуть и забыть об этом.

— Он может выжить и упрочиться. Железо, перед тем, как стать сталью…

— Прекрати! Я потеряла тебя, стоило тебе повиноваться большему, чем долг отечеству. Борис, ты стал зверем.

— Я тебе нравился именно таким. Когда бил тех, кто тебя обижает. Зверски бил. Ведь мужик понимает только такой язык.

— Не понимает.

— Все понимают. Достаточно только приглядеться. Найти червоточину.

— Тебя научили быть подонком, а ты и рад…. Клянусь, Борис, я хотела, чтоб ты был со мной, чтоб защищал, чтоб ты ведь брат мне. Ты больше, чем брат.

— Как больше, чем брат, ты меня не замечала. Только силу. Больше тебя ничего не интересовало. Мои умения. Удивительно, что ты вообще нашла мой номер, мы же два года…

— Три.

— Тем более. Целых три. А я ведь присматривал за тобой. Все это время был рядом. И оказался рядом, стоило тебе позвать, — он сжал губы в тонкую нить. — Ничего не поняла.

— Я боялась, Борис.

— Немудрено. На тебе уже десять трупов. Одиннадцать.

— Его я тебе не отдам. Он… он женат на моей лучшей подруге.

— У тебя никогда не было и не будет подруг. Ты их боишься, ненавидишь, а они платят тебе тем же… ну все. Собирайся, — уже ко мне, — мы едем в биосферный заповедник, сейчас оттепель, копать будет легко. Все нужное у меня есть.

— Ты не сможешь вырваться из города. Тебя ищут, на дорогах патрули и милиция прочесывает…

— Я уже вырывался недавно, когда ты выгнала — а вот теперь вернулся, — да, именно на свадьбе сама Виктория рассказала, что брат доводит ее. Верно, вот этими самыми бесконечными спектаклями без зрителей.

А ведь он действительно хочет умереть — вдруг подумалось. Довезти меня, спрятать в земле, чтоб нашли и поймать пулю. Или как тогда его товарищ, исполняя долг, пустить последнюю в лоб. Оба долга и перед погибшими и перед сестрой.

Он повернулся, ища в сумочке Виктории ключи от машины. И тут произошло то, чего, наверное, никогда не могло случиться. Хозяйка схватила декоративную бронзовую свечку с полки и, одним шагом оказавшись подле брата, ударила его в затылок. Попыталась ударить, а он, враз поняв, что происходит, но не слишком веря в это, иначе действовал быстрее, попытался перехватить руку. Неудачно. Скользящий удар оглушил его, Виктория ударила еще раз, снова не слишком удачно, брызнула кровь. Тут только подсвечник оказался в руках Бориса.

Как странно, что все это она сделала ради меня. Совсем незнаемого человека, просто мужа подруги, которая действительно ее в грош не ценит, и которую Виктория считает, все равно считает, лучшей.

Я сорвался с места, саданул Бориса в плечо каблуком тяжелого ботинка, на который надел бахилы, по просьбе хозяйки. Жизнь и меня научила драться. Конечно далеко не так, как противника, но преимущество того компенсировалось моим страхом и моей яростью — от возможности избавиться от собственного убийцы. Он ударил по ноге, вскользь, отбросил подсвечник, ловя ногу, чтоб притянуть к себе. Я не удержался и упал, а через мгновение Борис, ловко оказавшись на ногах, подпрыгнул ко мне.