Не суди по оперению

– Я не «выскочила на ходу», – возразила она, рисуя в воздухе кавычки. – Я стремительно вышла, поскольку у меня рефлексы и суставы работают, как у молодой, лет шестидесяти, не больше.

– Почти как Жерар Филип в «Фанфан Тюльпан», только без шпаги.

Максин загадочно улыбнулась.

– А ты знаешь, что я была знакома с Жераром Филипом?

– А вы знаете, что он умер?

– Конечно.

– Ах да, я забыл, что тот, кто был с вами знаком, почти наверняка умер.

Она на несколько секунд задумалась.

– Не совсем все. Но он точно умер.

– Так вы были с ним знакомы?

– И даже очень хорошо.

Алекс улыбнулся краешком рта.

– Очередная жертва ваших чар?

Старая дама приняла самый обиженный вид, какой только нашелся среди ее актерских амплуа.

– За кого ты меня принимаешь? Это оскорбительно! Я не какая-нибудь вертихвостка! Я верная жена, порядочная и честная женщина.

Ей не хватало лишь мантии, чтобы выглядеть еще эффектнее.

– Мои ценности незыблемы. Я всегда вела себя достойно.

– Бла-бла-бла… – перебил ее Алекс. – Так у вас был с ним роман или нет?

– Совсем несерьезный.

– Так я и знал! Вы обольстительница, Максин. Я хочу знать подробности!

– Да ничего такого. Пациентом моего мужа был один знаменитый режиссер, который страдал обсессивно-компульсивным расстройством. В благодарность за то, что Шарль помог ему избавиться от него, он пригласил нас на прием после премьеры своего последнего фильма, в котором снимался Жерар Филип. В какой-то момент шампанское ударило мне в голову, и я вышла в сад подышать. Пройдя несколько шагов, я столкнулась нос к носу с Филипом. На нас струился лишь свет полной луны. Вдали слышались звуки музыки и голоса. Какая-то особая атмосфера царила вокруг. Как будто мы были одни на свете в этом пустом саду. Он ничего не сказал мне, подошел и поцеловал меня. А потом ушел.

– Так ничего и не сказал?

– Ни слова.

– Он был пьян?

– Ты думаешь, меня можно поцеловать, только будучи пьяным? Ну, спасибо!

– Простите, я не это хотел сказать.

В «Твинго» вновь наступила тишина. Каждый думал о своем. Внезапно Алекс повернулся к Максин.

– А ваш муж? Он знал об этом?

– Я все ему рассказала. Мне было стыдно, что я позволила это.

– И как он реагировал?

– Сначала хотел набить ему морду, но потом передумал…

– Он решил, что Жерар Филип напился.

– Прекрати! Это унизительно, в конце концов! Жерар Филип был в совершенно нормальном виде. Просто я была неотразима, вот и все. Мой муж знал об этом. Когда его гнев утих, он сказал, что понимает его и что, наверное, сделал бы то же самое, если бы столкнулся в этом саду с Лорен Бэколл[41].

– И что вы сделали?

– А как ты думаешь? Я удостоверилась, что она не была приглашена.

43

От громкого бурчания Максин подскочила. Она с удивлением посмотрела на Алекса, который делал вид, что ничего не слышал. Под пристальным взглядом старой дамы он наконец сдался.

– Я же сказал, что хочу есть.

– Как говорила моя бабушка, это хорошая болезнь.

Молодой человек замолчал, подсчитывая, в каком году могла родиться бабушка Максин. Не иначе как знавала Людовика XVI.

Максин наклонилась за своим вещмешком, лежавшим у нее в ногах.

– У меня идея.

– Боюсь представить, какая…

Настала ее очередь прикинуться глухой. Она достала телефон, выложила его на переднюю панель и продолжила копаться в сумке. Вытащила рулончик скотча, соломинки, прищепку для белья, маникюрные ножницы, тюбик клея и яблоко, но, видимо, не обнаружила то, что искала. Вдруг она радостно воскликнула:

– Нашла!

Она извлекла визитницу из красной кожи времен ее бабушки, то бишь Людовика ХVI. Она некоторое время перебирала карточки, пока не остановилась на нужной.

– Что вы делаете? Куда вы собираетесь звонить?

Она не отвечала, и Алекс вновь заподозрил тут симптом Альцгеймера. Он слышал о том, как такие старые больные сжигают свой дом, забыв выключить газ, или уходят среди ночи и теряются. Возможно, Максин была даже в худшем состоянии. Возможно, она уже не отвечала за свои действия. А может, она все еще звонила умершему мужу. Но нет, номер был у нее в телефоне, зачем ей искать его визитку? Алекс сокрушенно покачал головой. Больным людям лучше вопросов не задавать.

Вдруг его осенило. Все очень просто. У Максин нет никакого приступа психопатии, она собирается сдаться полиции. Она знала, что их арестуют, прежде чем они доберутся до Брюсселя, и не хотела, чтобы он отправлялся из-за нее в тюрьму. Она жертвовала собой ради него. Предпочитала отказаться от своего плана эвтаназии, нежели и дальше оставлять его с пустым желудком. Меняла обет на обед.

Он не мог припомнить, чтобы кто-то совершал такой поступок ради него, даже родители. Самой большой их жертвой был оставленный ему последний кусок торта. Они очень редко меняли свой распорядок дня, чтобы пойти на его школьный спектакль, никогда не смотрели вместе с ним любимого «Алладина», никогда не пропускали важных собраний на работе, если он заболевал. Поступок Максин, ради него отказавшейся умереть, был невероятным. Алекс готов был расплакаться. Когда он увидел, как губы старой дамы задвигались, он с трудом уловил смысл слетавших с них слов.