(не)свобода

На какое-то мгновение Марине показалось, что теперь-то всё закончилось. Она прощупала свои рёбра, позвонки, провела ладонью по ключице – и всё это вроде как было ее, а вроде уже и не совсем, как будто бы всё существовало отдельно от нее, каждая косточка была уже частью тела, ей самой не принадлежавшего, и сама она уже не то чтобы жила, но и не то чтобы умерла, а что-то между – лимб, повисшее в невесомости тело бессмертного космонавта, буддистский монах в бардо. Где-то там, снаружи, остались горе-оппозиционер, его адвокат и прокурор, Константиныч и Маринины амбиции, несомненно привлекательные, конечно, вот только ли смогут они конкурировать с этим – с чернотой, с пустотой, с ничто.

Телефон завибрировал опять. Марина нехотя открыла глаза и взглянула на экран.

Мам, а ты заберешь меня сегодня из школы?

Марина нахмурилась. Вообще-то сегодня была очередь мужа забирать Сашу. Договаривались они всегда за неделю вперед и на два-через-два, иначе распланировать было трудно: Егор мог задержаться в офисе точно так же, как и Марина. Саша просился возвращаться домой самому – восемь лет все-таки, уже большой, – но тут против была уже Марина: мало ли, вдруг кто захочет насолить судье и что-нибудь сделает с ребенком?..

«Ты просто параноишь», – говорил Егор, когда эта тема опять всплывала в их – не очень частых – разговорах, но послушно забирал Сашу согласно расписанию.

Папа говорил что задержится а теперь не берет трубку;(

Что за черт?

У Егора на телефоне стояла еще услуга «музыка вместо гудков», которую операторы освоили где-то в конце нулевых. Музыку можно было выбирать самостоятельно, но все, разумеется, на это забивали, поэтому рингтон настраивался рандомно из строго очерченного набора. Сейчас вместо гудков стоял Михаил Круг, и Марина, разглядывая ямочки на щеках Путина, напряженно слушала, какой тяжкий груз лежит на сердце тверичанина, который едет во Владимирский централ.

Егор не отвечал.

Егор, я заебалась слушать твой Владимирский централ, смени уже тему.

И ты где вообще? Ты заберешь Сашу?

Ну вот – так всегда. Стоило на минуту почувствовать себя где-то там, между землей и космосом, подвешенной на тонких ниточках над пропастью между действительностью и тем, что за ее пределами, – тут же ее из этого состояния вырвали. Марина иногда задумывалась о том, не лучше бы ей было уехать на годик эдак на Шри-Ланку, как делали ее знакомые: запереться в хижине, слушать шум моря и молчать, молчать так долго, что темные грубые стены хижины и персональная темнота, которую видишь, закрывая глаза, показались бы родными.

Ответа не было. Марина набрала последний раз, косо взглянув на часы, – задерживать заседание было неразумно хотя бы потому, что в кабинете ее ожидала еще куча бумажной работы. Которую придется забрать домой, если блудный муж не заберет Сашу.

…Если что-то не случилось с самим мужем.

Теперь гудки не проходили вообще, а абонент был «временно недоступен».

Марина вошла в зал, левой рукой придерживая пузатое дело, а в правой зажав телефон – так, чтобы никто не видел, что он спрятан в рукаве.

Нет, не рассчитала. Не рассчитала, а потом всё произошло быстро. Телефон вылетел из руки, совершил кувырок в воздухе и с грохотом рухнул на пол. Марина замахала рукой бросившейся к ней Ане и склонилась над аппаратом, но тут же почувствовала, как шее стало слишком легко: Анина заколка предательски расстегнулась и закатилась под стол, а мантия скатилась по спине Марины к ногам, обнажив спортивный костюм «Bosco» и белые кроссы. Марина стояла под гербом России, как посетительница модного фитнес-клуба на тренировке: от судейского одеяния на ней остались только черные рукава, а мантия превратилась в уродливый шлейф.

В зале тут же зашушукались, повскидывали камеры – особенно тот, в шляпе, конечно. Захотелось превратиться в крота, ну или там в другую подземную тварь, и срочно вырыть себе где-нибудь нору и там переждать стыд, от которого стало очень зябко. Ей-богу, словно голая стоит. Хотя нет, даже голой было бы лучше.

– Прошу прощения, – пробормотала Марина. Пальцы не слушались, она уже думала, что и застегнуть мантию не получится, но на помощь пришла Аня и ее несколько английских булавок. Так что пару минут спустя ажиотаж уже улегся, а Марина снова заняла председательское кресло в мантии, пытаясь держать лицо.

И тут же увидела – ее. Она стояла на входе в зал и смотрела с некоторым недоумением, как Марина устраивается обратно в кресло и кладет телефон на стопочку кодексов.

…Она была отличницей у них на курсе. Но не зубрилкой. Из тех, кто всё успевает – загадочным образом. Маленькая брюнетка с живыми глазами и не всегда идеальной укладкой, но естественными кудрями. Мужики так и вились, как мошкара. Но ее интересовало только право. Задачки решала на раз. Пара статей в Уголовном кодексе появились благодаря наблюдательному глазу Муравицкой – в этом Марина была уверена.