Не Сволочи, или Дети-разведчики в тылу врага

— Так им, краснокожим, и надо. Еще не мешало бы им всыпать. Так они быстро все расскажут.

Тут предатель, заметив, что Петя с глубокой ненавистью смотрит на него, закричал:

— Ишь, волчонок, смотрит-то как на меня… Господин Гюльцов, ему еще бы добавить. У, настоящий волчонок.

Старик, не выдержав, вскочил и замахнулся на мальчика, но офицер через переводчика приказал ему сесть на свое место. Петя улыбнулся и отвернулся от предателя. Начальник ауссенштелле обошел еле державшихся на ногах ребят и сказал:

— Очень жалко, что так вышло. Больше мы вас бить не будем, конечно, если вы будете благоразумными. Расскажите о своем задании. Кто вас послал? И можете отправляться на все четыре стороны…

Расстегивая шинель, эсэсовец подошел к Пете, вытащил из кармана кителя кипенно-белый носовой платок и вытер кровь с подбородка мальчика. Потом с сожалением покачал головой и протянул платок Пете. Разведчик решил: этот высокий офицер начинает с ним какую-то игру. Он чуть не плюнул фашисту в лицо, но интуиция разведчика и накопленный определенный опыт работы в тылу противника подсказывали ему, что он успеет это сделать. А пока он взял из рук гитлеровца носовой платок и высморкался в него — он стал моментально красным. Офицер опять покачал головой и продолжил:

— Мы сможем переправить вас всех даже в Ленинград, конечно, если у вас будет такое желание и вы все правдиво расскажете о своей разведывательной работе. Итак, я жду… Кто вас послал? Какое у вас было задание?

Он ткнул пальцем в Кузьмина. Командир поднял голову, подтянулся, выплюнул сгусток запекшийся крови и ответил:

— Господин офицер, вот уже почти два месяца я разыскиваю свою невесту. Потерял ее в районе Волосово во время налета авиации… Обошел все близлежащие города и селения, но безрезультатно. Некоторые из моих знакомых рассказывали мне, что она погибла под обломками дома. Но я уверен — она у родных, в Ленинграде… В поисках невесты я добрался до Виняголово. В лесу, около деревни, встретился вот с этими хорошими ребятами, решили вместе идти через линию фронта. Вина моя только в этом.

Кузьмин тяжело вздохнул, потрогал полностью заплывший левый глаз, опять выплюнул сгусток крови, усмехнулся и добавил:

— Что не сделаешь во имя любви, господин офицер.

Эсэсовец ухмыльнулся, недовольно покачал головой и, обращаясь к Голубцову, крикнул:

— Ну, а ты что скажешь?

Ваня попытался встать на покалеченную ногу, но дикая боль пронзила его тело. Он громко застонал. Кузьмин и Петя подхватили его крепче под руки, а он посмотрел на переводчика и с трудом произнес:

— Я боец ленинградской ополченческой дивизии, под Красногвардейском попал в окружение, был ранен. Оставлен товарищами для лечения в одной из деревень. Теперь, как солдат, принявший присягу, пробираюсь к своим. Никаких заданий никто мне не давал. Этих людей случайно встретил в лесу около Виняголово. С ними думал перебраться через линию фронта, но помешал вот этот гад…

И он показал пальцем на предателя. Тот вскочил и закричал:

— Да врут они, господин Гюльиов, все врут! Не верьте им — шпионы они!

Эсэсовец с неодобрением посмотрел на старика. Тот сразу уселся на свое место и замолчал. Офицер долго смотрел на избитого Петю, затем погладил по его растрепанным волосам и тепло произнес:

— Ну а ты, мальчик, как оказался вблизи линии фронта?

Петя засопел, на глазах появились слезы:

— Маму ищу… В Тосно во время бомбежки потерял ее… Нигде ее нет, может… в Ленинграде она…

Он вытер платком каплю крови из носа и жалобно добавил:

— Отпустите меня, господин старший. Я пойду искать маму.

Начальник ауссенштелле смотрел на избитых, еле стоявших на ногах русских и думал: «Попробуй разгадай эти загадочные славянские души… Я верю «Тихому». Они наверняка красные разведчики, но докажи, выбей у них признания об их работе. Ох, и трудно же в этой варварской России… И какой черт понес меня сюда? Сидел бы под крылышком у Мюллера и не знал никаких забот. Богатства захотелось… Да здесь голову можно потерять в два счета. А мальчишка этот? Талант, настоящий артист. Но ничего, ты нам все расскажешь, змееныш. Мы не таких обламывали в РСХА, на Кайзерплатц».

Гюльцов посмотрел на мальчика и сказал:

— Конечно, мы тебя отпустим. Мы с детьми не воюем. Но ты должен все нам рассказать.

Петя в знак согласия кивнуд головой и торопливо повел все тот же рассказ. Гюльцов махнул рукой и громко крикнул:

— Хватит, паршивый мальчишка, мне надоело слушать тебя. Теперь пеняй на себя. Видит бог — я хотел тебе помочь.

Разъяренный эсэсовец, зло оглядывая друзей Пети, прошипел:

— Ну, и вы будете мне петь все те же песни?..