Не Сволочи, или Дети-разведчики в тылу врага

Кузьмин махнул рукой: мол, с вашей бандитской организацией ему все ясно. Голубцов и Петя восхищенно смотрели на своего командира, который раз за разом сгонял спесь самодовольства и спокойствия с этого изменника Родины. Рудич, лицо которого покрылось потом и красными пятнами, замолк. Ему совсем не нравился ход беседы. Самым непонятным было для него то, что в споре с этим похожим на цыгана, по-видимому, рабочим парнем он стал терять свою былую уверенность и спокойствие. И это он, филолог по образованию, бывший ленинградский аспирант, быстро сделавший карьеру у гитлеровцев, ставший заместителем у самого начальника полиции безопасности и СД в Гатчине Генриха Боссе. Конечно, до этого пришлось изрядно поработать: в Волосовском лагере для советских военнопленных по заданию Боссе, которого местные жители называли кровавым Генрихом, помог ликвидировать патриотическую организацию. С этого началось его восхождение. Потом пришлось написать в полицию безопасности и СД несколько анонимных писем на своих конкурентов, которые тут же оказались за решеткой. И вот он — заместитель органа Главного управления имперской безопасности, куда отбирались в основном преданные Гитлеру немцы. Правда, работа кровавая: следствие, пытки, расстрелы, опять следствие, пытки и расстрелы. И так изо дня вдень, но ему, если честно признаться, работа нравится. Нравится повелевать судьбами людей, видеть их жалкие, испуганные лица. Но вот такие, как эта троица, ему встречались не часто. Избитые и покалеченные, перенесшие пытки у самого палача ауссенштелле Вольфа, они, ожидая расстрела, еще смеются, спорят, отстаивают свои идеалы. Нет, они, конечно, не те, за кого себя выдают. Надо расколоть их… Ведь недаром меня вызвали сюда из Гатчины. Это нужно не только немцам, но необходимо это и мне для дальнейшей карьеры. Сам Боссе просил меня, чтобы я утер нос начальнику ауссенштелле Гюльцову, насолившему ему чем-то еще во время совместной работы в Берлине в 17-м управлении. Он постарается для своего шефа, а значит, и для себя. Он перенесет даже смех этого сосунка, но цыганистого парня надо поставить на свое место. И Рудич решил попугать своего оппонента. Он ехидно спросил Кузьмина:

— Я вижу, ты хорошо осведомлен о деятельности НТСНП. У меня невольно возник такой вопрос: откуда у тебя, рабочего парня, такие знания? До войны в советской прессе о нашей организации почти совсем не писалось. Это я знаю точно, так как мне как аспиранту приходилось штудировать целый ворох как центральных, так и местных газет. Той информации, о которой ты поведал нам здесь несколько минут назад, в них нет. Она находится только в одном ведомстве. Может, ты из НКВД? Если да — я сейчас же прикажу одному из этих истуканов…

И он махнул на гитлеровцев, стоявших у банной двери, и продолжил:

— Я прикажу пустить тебя в расход… В немецкой армии действует приказ: расстреливать в первую очередь комиссаров и сотрудников НКВД.

Кузьмин спокойно ответил:

— Эх, господин Рудич! Сколько раз меня можно пугать расстрелом? Я ведь здесь привык к этому. А у вас нервы сдали. А война только началась. Что будет с вами к ее концу?

Кузьмин сожалеюще покачал головой, а Петя и Ваня, любуясь своим командиром, улыбались. Рудич вскочил со скамьи и прокричал:

— Слепцы, война-то кончается! Немцы почти в Москве. Ленинграду осталось держаться считаные дни. Советской власти приходит конец.

Голубцов застонал. Петя повернул его покалеченную ногу. Больной тихо спросил:

— Господин Рудич, вы, кажется, до войны были аспирантом? Значит, историю России знаете.

— Я по образованию филолог, ленинградский аспирант.

Ваня усмехнулся и продолжил:

— О, тогда историю России знаете лучше меня. Но все-таки я вам напомню: Москву не раз захватывали ее враги. Но чем все это кончалось? Полным разгромом ее врагов.

Рудич подошел к Ване, набросил на его ноги свисающее с полки пальто. Удивленный такой заботой, Голубцов лишь только покачал головой, а Рудич миролюбивым голосом произнес:

— Так это было очень давно, ребята, а сегодня все решает техника. У немцев она высочайшего класса — танки какие, самолеты! У Советов ее нет…

Петя спрыгнул с полки, взмахнул утвердительно рукой и твердым голосом произнес:

— Сегодня, может, и нет у нас такой техники, но завтра она обязательно будет, лучше немецкой. Тогда полетят в трам-тарарам все ваши хваленые фашистские танки.