Не та, кого ты искал

– La[33], хабибти, у нее своя есть. Вы такие милые девочки, не так ли? – Но тетушка Сальва не смогла удержаться, чтобы не добавить: – Несмотря ни на что, ay wallah[34]?

Ее глаза на секунду устремились на мать Лулу, стоящую поодаль, – неосознанный взгляд. Затем Дина и Тамра тоже посмотрели в сторону Эйми. Лулу прикусила язык, так сильно, что почувствовала привкус металла во рту. Она ухватилась за этот вкус, эту боль, как за якорь, пока Мириам не пнула ее по ноге, чтобы привести в чувство. Лулу кивнула в знак благодарности.

Тетушка Фарра, очевидно в нетерпении, подлетела к их небольшой группе. Она приветствовала Сальву, и они продолжили разговор, который, по всей видимости, не закончили раньше. Они болтали на арабском очень быстро, так что Лулу с трудом их понимала. Но она всегда умела выхватывать из речи ключевые слова, вне зависимости от того, как быстро рассказчик говорил.

Лулу жевала свою баклаву, зная, что прерывать их будет невежливо. Дина и Тамра тоже внимательно слушали старших женщин. Сальва только что закончила рассказывать Фарре, как Лулу волновалась за нее ранее. Обе женщины посмотрели на девушку с добротой в глазах, а Фарра еще и ущипнула ее за щеку двумя пальцами. Это была боль особого, ласкового рода. Правда, Лулу было бы приятней, если бы у нее при этом рот не был набит баклавой. Она проглотила кусок и улыбнулась.

Две женщины продолжили беседу. Бросив взгляд на Эйми, они заговорили уже приглушенными голосами и при этом обменивались многозначительным взглядами. Привычная картина. Все те же шепотки и переглядывания, которые всегда доставались Эйми. Если ей повезет, когда-нибудь такие шепотки перепадут и Лулу. Шепотки были везде. Она никогда от них не избавится. Только не здесь, и особенно не в Сили Холл. Глупостью было с ее стороны полагать, будто она может построить здесь что-то незыблемое, что-то непроницаемое, что никогда, никогда не сломается. Лулу сжала зубы.

– И она, – сказала тетушка Сальва многозначительно, все еще на арабском.

Тетушка Фарра неприятно захихикала и ответила на арабском, который Лулу смогла разобрать:

– Нет, нет, я знаю. Sharmoota.

Лулу повернула голову и уставилась на женщин. Мириам, Дина и Тамра, одна за другой, обратили внимание на то, как пристально она глядела на тетушек. Но сама Лулу ничего вокруг не замечала, кроме звона в ушах. Sharmoota. Шлюха. Потаскуха. Такое ругательство есть во всех языках. Оно преследовало Лулу.

– Эй, – сказала тетушка Сальва, предупреждающе округлив глаза.

– Limadha?[35] – тетушка Фарра покачала головой.

– Потому что hoom niswangi. La[36], – ответила тетушка Сальва. Затем она сказала что-то про человека, высокого, как дерево, но глупого, как овца. Они заговорили слишком быстро, чтобы их понимать.

Тетушка Фарра театрально потерла руки.

– Khalas[37].

Лулу увидела многозначительные улыбки, расцветающие на лицах Дины и Тамры. Они решили, что она ничего не поняла, что ее спокойствие происходило от невежества, что ее невозмутимость означает послушание. Она все еще ощущала вкус крови во рту. Больше ей не хотелось кусать саму себя. Она покажет им, что может укусить в ответ.

– Моя мать, может, и сделала из меня шлюху, – Лулу бросила взгляд в сторону Тани и ее жениха, – но она хотя бы не продавала меня тому, кто заплатил дороже.

Вся их компания замерла. Тамра поморщилась. Дина застыла. На лице Мириам явно обозначилось желание заползти под стол. Тетушка Фарра повернулась и уставилась на Лулу, разинув рот.

Сальва, хоть и выглядела так, будто ей дали пощечину, пришла в себя быстрее.

– Что, прости?

– Она не понимает. Она сама не знает, о чем говорит, – настойчиво произнесла тетушка Фарра. Как будто ее слова могли переписать историю и правду в один момент. Сальва сузила глаза, не сводя их с Лулу.

Лулу знала, что она привлекла зевак, но ей было все равно. Вся комната вокруг них быстро погружалась в оглушительную тишину. Она умудрилась заставить всех замолчать. И не собиралась отступать. Только не сейчас.

– А это не то, что вы имели в виду, когда говорили «sharmoota»? – Выражение на ее лице не вязалось с едкими словами, в нем смешались искаженная логика и блаженная улыбка, выученные ею в стенах Сили Холл. Ее ярость наконец вскипела и переливалась через край. Но вместо привычного ослепляющего огня, поглощающего ее в такие моменты, сейчас она дрожала, как будто была опустошена и заморожена. Лулу наконец стала той, кем все думали, что она станет. Кем она сама боялась стать. Это чувство было почти пророческим, и она полностью отдалась на волю своей злобы. – Мой арабский не очень хорош, перевод может быть неточным. Я всегда думала, это слово означает «потаскуха», но по вашему выражению могу понять, что это на самом деле переводится как «шлюха». Вы своих дочерей так же называете? Поэтому вы продаете их так быстро? Думаете, что моя мать извлекает выгоду из моих коротких юбок и американского образа жизни, но вы, в конечном счете, не сильно от нее отличаетесь.