Не та, кого ты искал

Возможно, она никогда не станет своей в домах этих женщин или в коридорах Сили Холл. Но Лулу было даровано знание. Она не была француженкой, но могла говорить с ними на их языке. У нее не было англосаксонского происхождения или денег, но она могла общаться с ними тоже. Вот чем наградили ее родители – одновременно дар и проклятие переключаться между людьми, языками и культурами. Не сливаться с толпой, а общаться, невзирая на границы. Она была путешественником, посредником.

Лулу до сих пор помнила тот день, когда она впервые поняла шутку на французском. Понимание юмора, по ее мнению, служило настоящей проверкой знания языка. Она могла раскусить холодный, сдержанный юмор Сили Холл с его беспощадной иронией и остротой. И посмеивалась над черными шуточками иракских иммигрантов, которые предпочитали смеяться над своими мучениями и потерями вместо того, чтобы жаловаться и погружаться в них. Лулу внезапно осознала, что прикусила язык, и во рту у нее появился привкус крови. И теперь все, что ей оставалось сделать, это взорваться. Ведь это был ее единственный дар – говорить с чужаками, говорить от имени чужаков, говорить не с одним миром, да еще и одновременно. Уметь мыслить по-разному и знать различные способы прожить жизнь.

– Лулу, коробки все у тебя? – Дина все не могла успокоиться и продолжала врываться в мысли Лулу.

Лулу передала ей большую пачку из своей стопки расплющенных подарочных коробок.

Кхала Зина похлопала ее по руке, затем забрала у Дины сахар и положила две ложки в чай Лулу. Кусковой сахар у них уже весь вышел. Лулу поблагодарила тетю и продолжила наполнять коробки миндалем. Она постаралась сосредоточиться на работе, но делала все механически. Мысли ее все время возвращались то к Эмме и ее девушке, то к Джеймсу и его губам, то к Эйми и признакам ее недовольства. Затем опять к губам Джеймса. Эти губы очень отвлекали ее, хотя Джеймса даже не было рядом. Потом она опять подумала о Ло и о том, как поговорить с ней. И о том, как сама Лулу сможет простить Одри. Она вздохнула, не замечая, что выражение на ее лице озадачило кхалу Зину. Та все-таки не владела магией и не могла читать мысли. Она всего лишь понимала по-английски больше, чем могла сказать.

– Лулу, не стоит жалеть миндаля. Мы не бедняки. Слава Аллаху, свадьба будет красивой. В отличие от других, на которых ты наверняка была, – заметила Дина.

Лулу знала, что Дина намекает на ее родню с материнской стороны. Она бросила больше миндаля в коробку.

– Не так много, Лулу! Ты не сможешь закрыть коробку! – вскричала Дина.

Это вызвало смех у Тани-невесты на другом конце стола.

– Оставь ее в покое, Диди, – велела Таня. – Она довольно настрадалась. То есть я хочу сказать, что она сделала, наверное, пятнадцать букетов и заполнила не меньше сотни коробочек. Этого достаточно.

С этими словами Таня посмотрела Лулу прямо в глаза.

– Я объявляю твое наказание завершенным. Я – довольная невеста. Khalas[49]. – Таня потерла руки, чтобы подчеркнуть свои слова.

– Azzizati[50], – сказала биби Хукум, бабушка Тамры, Тани и Дины. Ее большие, морщинистые руки ущипнули Лулу за щеку. Затем она издала гортанный звук и несколько раз хлопнула в ладоши, качая головой из стороны в сторону с видимым весельем.

– Ай, биби, – сказала Таня своей бабушке и подмигнула Лулу поверх ее головы.

– Таня Милостивая, – объявила Лулу.

Таня опять засмеялась.

– Можешь идти, Лулу. Ты свободна.

Та подняла голову, слегка обескураженная.

– Но если ты пропустишь мой девичник, я заберу назад свое прощение, – закончила Таня, смеясь.

– Спасибо. – Лулу застыла на мгновение, не решаясь уйти.

– Ты слышала меня, – Таня махнула ей. – Иди!

Лулу встала, взяла свою сумку и направилась к двери. Прежде чем выйти, она неловко помахала группе женщин, на что те закудахтали и помахали ей в ответ. Ей следовало бы отправиться прямиком домой. Но у нее возникла другая идея.

– У меня есть один час, – предупредила она из открытого окна машины, припарковавшись перед домом Джеймса.

– Круто, – выражение лица у него было нерешительное. Он открыл дверь и плюхнулся на пассажирское место. – Куда?

– Милкшейки? – спросила Лулу.

– Милкшейки, – согласился Джеймс. Его лицо прояснилось, и на нем проступила радость.

Они тронулись с места. Лулу вела машину и болтала. Она рассказала про Таню-невесту, тетушку Зину и Дину-стерву. Рассказала про отельные банкетные залы, и покрытый глазурью миндаль, и про разрезание свадебного торта огромным мечом. Джеймс смеялся в нужных моментах и внимательно слушал ее, потягивая свой клубничный милкшейк. Лулу стало любопытно, будут ли его губы на вкус как клубника. Но он не пытался ее поцеловать. Он только слушал, пока она говорила, и смеялся, когда она шутила. Она так и не рассказала ему про план мести Дейну, хотя это чуть не сорвалось у нее с языка раз двадцать, но каждый раз она удерживала язык за зубами. Она задалась вопросом, встречаются ли они и хочет ли она этого. Их отношения были странными, они были вроде как друзья, но не совсем.