Не теряя времени. Книжник

Бывало, прохаживаясь вдоль стеллажей, Книжник представлял себе, что тут у него не лавка, а зоопарк.

Такой, где не очень много людей, совсем нет клеток и все звери живут в добром согласии.

Бесплатный зоопарк, по дорожкам которого бродят его, Книжника, любимые посетители с детьми или без, смеются, веселятся, скучают, грустят, а кто-то, глядишь, и заблудится.

Чтобы они не заблудились, Книжник позаботился устроить в лавке все, как в зоопарке. Расположил свои книги по классам и видам: тут домашние книги, там дикие, тут книги пустынные, озерные и лесные, там книги полярных широт, книги хищные или всеядные, перелетные, яйцекладущие, книги певчие и пересмешники — указал все породы, какие встречаются в зоопарках. Чтобы легче ориентироваться.

Он даже подумывал, не вручать ли всем посетителям план своей лавки, и заранее радовался тому, как им будет удобно.

Но побоялся: тогда ведь могут заблудиться сами книги, а это хуже всего!

Прикидывая иной раз, кем в этом зоопарке должен быть он сам, Книжник видел себя в роли служителя.

Посетителям зоопарка обычно нет нужды видеть служителей, зверям же без них не обойтись.

Как хороший служитель, он знал о своих книгах все и жил их жизнью, встречая новеньких и провожая уходящих. Заботился об их спокойном сне, опрятности, а в полдень к тому же и кормил: открывал одну наугад и, прохаживаясь меж стеллажей, читал ее вслух всем остальным.

Зашел еще один свидетель Иеговы.

Книжник с ним поздоровался и продолжал читать.

Свидетель тоже поздоровался, стал ждать и поневоле слушать.

Тогда Книжник, не предупреждая свидетеля, начал читать не наугад, а на выбор, так что свидетель начисто забыл о том, что собирался говорить, о том, что надо радоваться тому что жизнь прекрасна… а просто поблагодарил и вышел, ужасно радостный и жуть какой прекрасный.

Пудупудупуду!

Насытившись, книги одна за другой соловели. Книжник читал все тише и тише, пока они совсем не погружались в дрему.

И наступала тишина.

Сам Книжник еще и потому читал гораздо больше, чем коллеги, что экономил время на еде.

Питался только чаем с книгами в прикуску и был вполне доволен.

И даже на такой диете оставался полным. Поддерживать физическую форму помогали частые пробежки вверх и вниз по лестнице за чаем и обратно в лавку. Но ел и пил он непрерывно целый день — глотал то чай, то книги.

* * *

После тихого часа Книжник решил разбудить свои книги музыкой.

Он подошел к старенькому проигрывателю и запустил Вольфганга Амадея Моцарта.

Пу… пуду… пудупудупуду…

Музыка наполнила лавку.

Пу… пуду… пудупудупуду.

Книги встрепенулись.

Пу пу… пуду пуду пуду… пуду пуду пуду…

Подпевая и размахивая в такт руками, Книжник пошел вдоль полок.

Из озорства он взял и притворился покупателем-любимцем.

Пробежался глазами по стеллажам, будто видел их в первый раз, взял книжку, полистал.

Подумал: «Вроде ничего…»

Открыл другую, прочитал в ней первую страницу: «Здорово!»

Он вдруг увидел, что одна из книг по философии еще кемарит, поколебался, улыбнулся и бережно взял ее на руки.

Но тут к конторке робко подошел любимый посетитель.

— Здравствуйте, — сказал Книжник.

— Здравствуйте, мсье, мне нужна поэма… такая, знаете ли, длинная поэма… про человека… который долго пропадал… скитался, бедствовал… лет двадцать… а потом нашел свою жену… ну а она… каким-то чудом… осталась ему верна.

— У меня есть то, что вам нужно.

— Мне для подарка, — уточнил покупатель.

— Прекрасный подарок, — сказал Книжник.

— Жене, — прибавил покупатель.

— А!.. — сказал Книжник.

— Да.

— Ей наверняка понравится.

— Спасибо.

Книжник посмотрел на книгу по философии, которую все еще не спускал с рук, но передумал и тихонько положил на место.

Философия появилась в лавке однажды утром и осталась насовсем. Ей было так уютно лежать на полке, а Книжник ее холил и лелеял.

Какая бы погода ни была на улице, здесь, в лавке, Книжник ухитрялся поддерживать сухой и жаркий климат, как в Сахаре, еще и этим его лавка отличалась от других, и философия привыкла и ни за что отсюда не ушла бы. Размякнув на жаре, она валялась тут сахарской львицей рядом с другими книгами и никакими мыслями себя не утруждала.

Находились и посетители, которых привлекал тропический микроклимат. Они приходили только ради него и часами листали книги, делая вид, что выбирают. Книжник все понимал, но не мешал им.

И вот что странно: такие псевдопокупатели всегда листали и перебирали книги именно по философии, словно бы их тоже вечно бил озноб, как эту холодную науку.

— Простите…

— Да?

— У вас есть «Новые метафизические размышления»?

— Сейчас посмотрю. Холодина на улице, верно?

Тепло в книжной лавке создавалось искусственно, зато освещение было самое что ни на есть естественное.

Солнечный свет заливал аллеи между стеллажами так обильно, что хватало на весь день.

И только над столиком с утра до вечера горела подвесная керосиновая лампа.

Если же в лавку заглядывал ночной гость, Книжник вел его темными аллеями, держа лампу в руке на высоте лица, своего или гостя.

Так они шли, хозяин с гостем, бок о бок, шли меж рядами книг, шли и шептались среди книг, в начале или на исходе ночи.

* * *