Не тяни леопарда за хвост

— ...не кто иная, как вдовствующая герцогиня Даремская, в далеком прошлом... э-э... близкая приятельница владельца «Морнинг миррор». Герцогиня горой стоит за права женщин и потому всячески поддерживает мисс Минтон... достопочтенную мисс Минтон в ее...

— Подлец! — Изящная ладошка с размаху припечаталась к аристократическим губам Сент-Джона. После чего мисс Минтон залилась слезами и выбежала из зала, чем сильно испортила великолепное впечатление от своего бунта.

— Да будут во веки веков благословенны прелестные дамы с их очаровательной непоследовательностью, — хохотнул Сент-Джон. — Отношения к себе требуют равного с мужчинами, а реагируют чисто по-женски!

— Очень бы не хотелось, но придется согласиться. — Я послала его светлости суровый взгляд. — Даже слезы гнева — а это были слезы гнева, уверяю вас, — унижают достоинство леди. Не беспокойтесь, ваша светлость, с мисс Минтон я поговорю.

— Черта с два! — рявкнул Эмерсон, добавил еще кое-что в том же духе и наконец переключился на притихшего ирландца, который так ошалел от новости о бабушке-герцогине, что, кроме невнятного «Вот это я понимаю, и точка!», больше не произнес ни слова. — Так-так, мистер О'Коннелл... Что это вы, друг мой, не поспешили утешить леди?

— Она ж меня зонтиком отделает! — в ужасе выпучил голубые глаза О'Коннелл.

— Очень даже возможно. Женщины бывают чертовски несговорчивы, верно?

— Да, сэр. Счастлив, что вы на меня не сердитесь, профессор. Понимаете, я всего лишь делал свою работу...

— Не сомневаюсь, — белозубо улыбнулся Эмерсон. — На здоровье, мистер О'Коннелл. Продолжайте заниматься своим делом и помните, что, как только мое имя или имя миссис Эмерсон появится на страницах вашего дрянного листка, я не оставлю от редакции камня на камне и вытрясу вашу репортерскую душонку из этой хлипкой оболочки. Прощайте, мистер О'Коннелл.

Только мы ирландца и видели. Растворился в темноте галереи побыстрее самого жреца-невидимки.

— Отлично, — кивнул удовлетворенный профессор. — С прессой разобрались. Вы тоже, Бадж, можете удалиться со спокойной душой. Ваша помощь не понадобится; только под ногами будете болтаться. Пустые любезности и сюсюканье, будь они прокляты, и так уже отняли у меня массу времени.

Бадж откланялся и засеменил прочь, вне себя от ярости. Обвинения Эмерсона, признаться, даже мне показались несправедливыми. Не помню случая, чтобы «пустые любезности» отвлекали профессора от дела против его воли. А к его светлости Эмерсон по-прежнему относился с добродушной — и оттого еще более подозрительной — снисходительностью. К примеру, нисколько не возражал против просьбы Сент-Джона сопроводить нас к выходу.

— Всегда мечтал понаблюдать за работой настоящего детектива, профессор, — заметил его светлость. Ну кто бы устоял против такой галантности?

Как ни печально, все наши усилия оказались тщетны. Из Третьей галереи на улицу можно было выйти разными путями: по западному коридору верхнего этажа, а затем к парадной лестнице; или же по черной лестнице и через весь первый этаж к главному выходу. Никто из охранников не заметил ни джентльмена с пакетом, ни какого-нибудь неестественно тучного (мое предположение) человека.

Его светлость все больше молчал, но за действиями профессора наблюдал с неустанным интересом. Отбросив надменность, он продемонстрировал острый ум, немалую эрудицию и даже подал несколько дельных советов. Меня это нисколько не удивило. Эмерсону всегда удается выудить все самое лучшее из тех, с кем его, пусть даже ненадолго, сталкивает жизнь.

К главному выходу поспешно стекались последние посетители, и охрана уже готова была закрыть музей. Эмерсон лично знаком со многими охранниками; пока он беседовал с ними, пытаясь освежить их память, ко мне и Сент-Джону присоединился молодой человек, до сих пор томно подпиравший колонну.

— Ну наконец-то, — протянул он дрожащим голосом. — Надолго же ты там застрял, Джек. Скучно же, ей-богу. Тоска смертная, хоть волком вой.

— Сам виноват, Нэд, — отозвался Сент-Джон. — Не поленился бы пойти — не скучал бы. Такое представление пропустил!

— Правда? — Томящийся юнец поднял трость и припал губами к набалдашнику, словно младенец к зубному кольцу.

Не иначе как тот самый граф Ливерпуль, догадалась я, и, разумеется, не ошиблась. Представив нас со свойственной ему небрежной галантностью, Сент-Джон добавил:

— Профессор и миссис Эмерсон — известные археологи и детективы. Помнишь, Нэд? Я тебе о них рассказывал. Мне сегодня посчастливилось наблюдать их за работой.

В ответ на это откровенно язвительное замечание Эмерсон набычился. Граф Ливерпуль визгливо хихикнул:

— Что ты говоришь! Правда?!