Не тихий Тихий океан

К Порт-Ллойду Дубасов подошел уже вечером, когда владивостокцы заканчивали размещаться на рейдах. Встреча пополнения с ветеранами прошла максимально торжественно, насколько это можно было организовать, так сказать, на выезде. Оркестры, флаги расцвечивания, артиллерийский салют, правда, только из 47-миллиметровых хлопушек. Пугать большими калибрами местных, уже сновавших на своих утлых лодчонках прямо под бортами броненосцев и крейсеров, еще только втягивающихся на стоянку и уже находившихся там, не стали, хоть пушки и успели зарядить холостыми. Дальше, как водится, обмен визитами и фуршеты. Все совещания перенесли на завтра.

На острове Титидзима, или Сент-Томас, как он еще назывался на английский манер, к тому времени начали расширение имевшегося лагеря. Изначально тот был рассчитан только на вахтовый отдых экипажей кораблей и некоторых из задействованных в учениях полков. Свозить на берег всю пехоту не планировалось. Но войска перенесли океанский переход гораздо хуже, чем предполагалось, поэтому было решено предоставить пару дней отдыха на твердой земле всем и только после этого провести тренировочные высадки и прочие запланированные учения.

Чтобы приютить такую ораву, пришлось срочно начать обустройство еще двух аналогичных поселений. Их расположили южнее, за очень похожими узкими пляжами в бухтах Сакаура и Огура. Последняя имела и русское название – бухта Маятника. Так ее окрестили лейтенант Завалишин и мичман Глазенапп с клипера «Лазарев», составившие карту всей гавани еще весной 1828 года.

Все вновь прибывшие впряглись в работу сразу, без раскачки. Время поджимало. В обустройстве жилья и сопутствующих служб активно участвовали местные жители. Тот факт, что губернатор, вместе со всеми полицейскими числом в две дюжины, содержался под арестом, их совершенно не угнетал. Условия содержания арестантов были санаторными, деревни никто не беспокоил, плантации не разорял, живность не ловил и не отстреливал. Никаких признаков насильственной оккупации и произвола победителей не наблюдалось. Напротив. После внеплановых первых совместных веселых загулов русские ввели почти тотальный сухой закон, после чего на остров пришел покой.

Установлению общего благодушия весьма способствовало и то, что образовался надежный источник дохода. Рыбу, зелень и мясо с самого начала скупали едва ли не на корню и по хорошей цене. За работу на образовавшихся авральных стройках тоже платили неплохо, случаев непристойного поведения вообще не было, так что поводов для беспокойства не оставалось. Даже школы работали, как и всегда.

Какой-то конкретной национальности на островах уже давно не выделялось. Там обитала смесь коренного населения, моряков кораблей, потерпевших крушение, переселенцев из Японии и потомков всех этих «сословий», в то время еще не считавших себя верноподданными микадо. Как врагов русских точно здесь не воспринимали.

Островитяне разводили свиней, кур, уток, выращивали сладкий картофель, таро и сахарный тростник, из которого, кстати говоря, делали свой местный ром. Учитывая, что предки многих аборигенов были отставными пиратами, ничего удивительного в серьезном внимании к этому виду хозяйственной деятельности не было.

Когда сюда пришел Пономарев со своим отрядом, о таком пикантном обстоятельстве еще никто не знал. Но на это дело у желающих «нюх». Ушлые матросы с вооруженных транспортов, не связанные столь жестко присягой, как их собратья с военного флота, быстро наладили контакт с аборигенами, что вызвало определенное падение дисциплины в первые дни.

Как говорят в народе: «Столько семеро не заработают, сколько один вятский пропьет. А архангельские вятских всегда перепивали». В экипажах нашлись и «вятские», и «архангельские». Офицеры, тоже почти все по адмиралтейству, то есть лишь по случаю войны переведенные из торгового флота, с ног сбились, отыскивая каналы связи с «Бахусом», пока не выяснили, в чем дело.

Однако, ввиду малочисленности коренного населения, запасы рома оказались истреблены довольно быстро, причем по обоюдному согласию и с удовольствием для обеих сторон. При этом наши ухари много пропить не успели, но взаимопонимание установили. Так что теперь местные помогали охотно, по-дружески, так сказать, хоть и не безвозмездно.

Администрация, беспрекословно подчинявшаяся губернатору, но пока остававшаяся не под замком, противодействия не оказывала. Еще общаясь с Пономаревым и его людьми, управленцы успели понять, что никаких бесчинств и вакханалий не предвидится. Это не отвязные китобои, чей визит более чем десятилетней давности запомнился надолго[31]. Сейчас, наоборот, – светит серьезно разжиться, поскольку многое из того, что свезли, свезут, построили и еще построят на берегу, тут и останется. Это им уже твердо обещали.